Денис Черевичник - Всемирная история поножовщины: народные дуэли на ножах в XVII-XX вв.

Точку зрения Шарпа в 1823 году разделял в своей работе «Bqfiiana; or, Sketches of ancient and modern pugilism», посвящённой истории бокса, и известный английский спортивный писатель и журналист Пирс Игэн. Он заметил, что «в Голландии слишком часто всё решает длинный нож, в Италии вряд ли кто-то не носит стилет, во Франции и Германии не редкость использование камней и палок, но зато в Англии действуют только кулаками» [1214] Egan, Pierce. Boxiana; or, Sketches of ancient and modern pugilism, London, (1823),Vol I, p. 13. .

К XIX веку английские джентльмены настолько сжились с новой моралью и, как и многие другие граждане колониальных империй, так прониклись духом своей цивилизаторской миссии, что каждая поножовщина вызывала у них искреннее отвращение. Кроме этого, увиденное провоцировало их на длительные морализаторские разглагольствования о превосходстве бокса и примитивных инстинктах «латинян» и других «варваров», как, например, это произошло во время поединка на ножах двух голландских моряков на поле у Темзы в 1825 году:

«Философ, занимающийся исследованием человеческой природы, не считает ниже своего достоинства изучать манеры и нравы самых низших слоёв общества, и мнение его относительно всей нации в целом в большей мере будет сформировано вниманием к ним, а также к среднему классу. Вольтер, будучи в Лондоне, был особо внимателен в изучении поведения английской черни, и он упоминает об одном обстоятельстве, которое он ранее не встречал ни в одной стране, когда в спорах между собой наши плебеи, казалось, постоянно руководствуются принципами чести, поскольку, когда ссора достигает кульминации, конфликт улаживается способом поединка, результатом которого хоть и может стать лёгкое ранение, но который при этом крайне редко имеет роковые последствия. И зрители, несомненно, вмешаются в случае, если одна из сторон попытается совершить бесчестный поступок. К этому нельзя не упомянуть о примирении, следующем сразу за урегулированием конфликта, а также о человечности и доброте, с которыми победитель обходится с проигравшим. В других же странах, если на оскорбление сразу и не отвечают ударом длинного ножа, как это делают итальянцы и португальцы, то, если в поединке один из противников упадёт, его сопернику дозволяется избивать его так долго, пока ему не удастся встать. Также в подобных поединках используют удары ногами, царапаются и даже душат друг друга. Так обстоят дела в Брабанте и во Фландрии. Наша английская традиция бокса, отвлечённо рассматриваемая человеком гуманным, высоких моральных качеств и чистой души, бесспорно, должна казаться ему жестокой и беспощадной, но философ, которому хорошо знакома человеческая природа, представленная в других странах, сочтёт нашу традицию бокса сравнительно невинной и, возможно, даже возвышенной и благородной» [1215] The terrific register: or, Record of crimes, judgments, providences and calamities. Vol III, London: Published by Sherwood, Jones, and Co. and Hunter, Edinburgh (1825), p. 613. .

Подобными бесчисленными, но однотипными эссе пестрят многие газеты, журналы и путевые заметки викторианской эпохи. Хотя справедливости ради следует отметить, что в огромном количестве инцидентов с использованием ножа на берегах туманного Альбиона на долю самих англичан приходится всего несколько редких случаев. Подобным исключением из правил можно считать происшествие, имевшее место в Лондоне, когда некий Томас Памфорд во время конфликта с полицейским Уильямом Тейлором нанёс ему ножевое ранение в бедро, рядом с пахом. Несмотря на то, что ранение было случайным и удар пришёлся в ногу, его светлость высший судья, ссылаясь на «чуждую англичанам манеру пускать в ход нож в драках, которую следует искоренить могучей рукой закона», приговорил обвиняемого к 12 месяцам каторжных работ [1216] Philips, David. Crime and authority in Victorian England, Rowman & Littlefield Pub Inc (1978), p. 265. .

Другой совершенно не типичный для Англии случай произошёл в 1839 году в Ланкашире, когда двое рабочих, разругавшись в пабе, продолжили ссору на улице, схватились за ножи, и один из них зарезал другого. Несмотря на старания защитников, уверявших, что их клиент был в стельку пьян, судья, барон Парк, приговорил убийцу к пожизненному заключению. Аргументировал барон свой суровый приговор тем, что «он послужит примером и предостережением остальным, решившим взяться за нож» [1217] Wiener, Martin J. Men of blood: violence, manliness and criminal justice in VictorianEngland, Cambridge University Press, Cambridge (2004), p. 58. . Хотя в XIX столетии многие английские рабочие носили с собой ножи и использовали их в качестве инструмента, они никогда не доставали и не применяли их как аргумент в драке. Во время конфликтов ножи традиционно пускали в ход только итальянцы и другие выходцы из средиземноморских стран, а также иногда католики-ирландцы [1218] Emsley, Clive. The English and Violence Since 1750, Hambledon and London, (2007), p. 87. . В основном статистика поединков на ножах на Британских островах была обязана своим ростом увеличившемуся количеству иностранных моряков в английских портах, сопровождавшему экономический бум середины викторианской эпохи [1219] Wiener, Martin J. Men of blood: violence, manliness and criminal justice in Victorian England, Cambridge University Press, Cambridge (2004), p. 58. .

Однако, классификация англичанами южан как кровожадных дикарей, обуреваемых низменными инстинктами, имела и свои несомненные плюсы. В целом считалось, что убийцы-иностранцы, особенно если их жертвами также становились чужеземцы или же англичане из низших слоёв общества, в силу меньшей цивилизованности их родных стран должны нести меньшую ответственность, чем англичане. Подобный статус обеспечивал выходцам из Средиземноморья снисходительное отношение судов, а следовательно, и более мягкие приговоры «не ведающим, что творят, беднягам» [1220] Ibid . Так, в 1853 году в Ливерпуле судья Алдерсон приговорил испанского моряка Эдмунда Монтеро к двадцати годам за нанесение в поединке смертельных ножевых ранений другому моряку. «Если бы он не был иностранцем, — сказал Алдерсон, — я бы вынес ему смертный приговор».

Когда испанский моряк Бернардо Энрикес убил в драке другого иностранца, нанеся ему в живот смертельное ранение «жутким ножом», он был обвинён в убийстве, и спасло его только заступничество присяжных, указавших суду на его иностранное происхождение. В следующем году испанец Хосе де Росарио зарезал греческого моряка. Как сообщалось, жертва предложила выяснить отношения «по-английски» — на кулаках, и Росарио согласился, но во время драки неожиданно выхватил нож. Хотя он был обвинён в преднамеренном убийстве, но в результате был осуждён за убийство по неосторожности и получил 15 лет [1221] Ibid .

В 1868 году адвокат итальянского моряка Джона Морелли не нашёл лучшего довода, чем заявить, суду, что «иностранцы иначе не умеют». Он горячо согласился, что «использование ножа было крайне предосудительным. «Но, — продолжил адвокат, — следует иметь в виду, что задержанный был итальянцем». Судья Уиллс «внёс протест против предложения делать различия между выходцами из разных стран» и посетовал на итальянскую манеру носить ножи, «благодаря чему столичные улицы уже не так безопасны, как бывало». Тем не менее он приговорил Морелии всего лишь к 18 месяцам тюрьмы. Более мягкие наказания иностранным морякам, по крайней мере когда речь шла об убийствах других иностранцев, также были обусловлены распространённой точкой зрения, что цивилизаторская миссия английских судов была направлена только на англичан. Иностранные моряки находились в Англии лишь временно, концентрировались исключительно в районах доков и, таким образом, не представляли сколь-нибудь значительной угрозы для нравственного прогресса в Англии. Американцы же, как «кузены», такого снисхождения не заслуживали. Так, некий Джон Муди, зарезавший другого американского моряка во время стоянки в Нью-Кастле в 1859 году, получил за это убийство максимальное наказание в виде пожизненного заключения.