Денис Черевичник - Всемирная история поножовщины: народные дуэли на ножах в XVII-XX вв.

Рис. 6. Моряки отдыхают на палубе судна. Река Джеймс, Вирджиния, 9 июля 1862 г.

Слипер, писавший под псевдонимом Хаузер Мартингейл, был старым морским волком — двадцать два года он прослужил в торговом флоте. Даже его псевдоним — «хаузер», переводится как «перлинь» — стальной трос, использовавшийся в судовом такелаже [1408] Alibone, Samuel Ostin. A Critical Dictionary of English Literature and British and American Authors Living and Deceased: From the Earliest Accounts to the Latter Half of the Nineteenth Century, London (1870), Vol. II, p. 2119. .

Джордж Бернард Шоу однажды заметил, что «чем дольше люди находятся на борту судна, тем всё более сумасшедшими они становятся». Действительно, наблюдения за моряками военно-морского флота демонстрируют, что психологическое напряжение обусловленное изоляцией, ломало многих из них. Эти нервные срывы являлись результатом истощения организма, бессонницы и депрессий, вызванных ограниченным пространством. В ту далёкую эпоху нервный срыв означал, что у моряка не было сил выбраться из своего гамака, чтобы заступить на вахту ни этим утром, ни завтра, ни в последующие дни.

Рис. 7. Юный моряк на борту судна

Рис. 8. Монитор «Nahant». Нью Хемпшир, 1864-65 гг.

Хотя моряки плохо понимали, что с ними происходит во время нервного срыва, тем не менее они придумали множество метафор для этого ужасного недуга. Уильям Уэйнрайт описывал свои ощущения как «разбитое сердце», «оказаться за гранью добра и зла» и «страдания из-за несмелости». Моряк Джон ван Нест ощущал себя «полностью опустошённым». Другой моряк, Гасси ван Гизон, переживал из-за того, что «не знал, как быть». Матрос Уильям Миллер описывал, как однажды потерял самообладание, проснувшись утром 14 декабря 1861 года. «Мне было настолько плбхо, что я был не в состоянии выполнять свои обязанности, — писал он доктору Уильяму Томсу. — Мне пришлось всё бросить». Алво Хантер, юнга с монитора «Nahant», вспоминал, как однажды утром проснулся с ощущением невозможности и нежелания покинуть свой гамак. Хантер понимал, что не всё с ним в порядке, но недоумевал, так как ощущал себя физически здоровым. Обеспокоившись этим и не понимая, что ему делать, юнга решил посетить судового врача. Осмотрев парня, врач заключил, что тот полностью здоров. «Это я и сам знаю, сэр, — с досадой ответил Хантер. — Просто я чувствую себя разбитым!» [1409] Bennet, Michael J. Union Jacks: Yankee sailors in the Civil War, The University of North Carolina Press (2004), p. 75. . Думаю, что именно высокая вероятность возникновения конфликтов среди членов команды и послужила основой для появления известного и широко распространённого морского поверья, что женщина на борту приносит несчастье. Существует множество всевозможных интерпретаций и объяснений этого суеверия. Так, одна из версий, особенно популярная среди английских моряков, гласила, что, так как слово «ship» — «корабль» в английском языке женского рода, то с появлением на борту женщины корабль «начинала» ревновать её к своим мужчинам-морякам, что было чревато всевозможными несчастьями, валившимися на голову команды [1410] Puckett, Newbell Nice. Popular beliefs and superstitions, G. K. Hall (1981), Vol. II, p. 793. . Но, как мне кажется, это как раз тот случай, когда можно спокойно применить бритву Оккама и не множить версии без необходимости. Понятно, что появление женщины на судне, полном мужчин в самом расцвете сил, при этом не избалованных женским вниманием, не особо отягощённых морально-этическими нормами и не страдающих от избытка воспитания, ничем хорошим закончиться не могло. Эту точку зрения также разделял английский клирик и писатель середины XVII столетия Джон Флэйвел, писавший негоцианту Джону Лаверингу о возможных проблемах с женщинами на борту его торговых судов: «Убить в них [моряках) вожделение — это самое надёжное средство даровать процветание вашей торговле» [1411] Creighton, Margaret S. Iron men, wooden women: gender and seafaring in the Atlantic world, 1700-1920, The John Hopkins University Press, Baltimore (1996), p. 9. .

Рис. 9. Моряк с ножом. Корнелис Дюсарт, около 1695 г.

Рис. 10. Голландский матрос. Бернар Пикар 1695–1730 гг.

Кстати, традиционное представление о пиратских кораблях как о плавучих притонах, дикой вольнице, не подчиняющейся никаким правилам, — это не более чем расхожее заблуждение — клише, созданное романистами и приключенческими фильмами. В действительности на этих судах царила жесточайшая дисциплина, а нормы и ограничения, которыми регулировалась жизнь членов команды, своей суровостью порой превосходили дисциплинарные требования военного флота викторианской эпохи. Средиземноморские флибустьеры начала XVII века строго-настрого запрещали женщинам ступать на борт своих судов, так как справедливо считали, что их присутствие на корабле «слишком часто приводит в смятение». Этот запрет сохранился и в XVIII веке. В соглашении, составленном между известным уэльским пиратом конца XVII — начала XVIII столетия Бартоломью Робертсом по прозвищу Чёрный Барт и его командой говорилось: «Никаких мальчиков и женщин на борту» [1412] Ibid . Более того, если женщину захватывали в качестве добычи, «ей незамедлительно предоставляли охрану, чтобы не допустить гибельных последствий такого смертоносного повода для распрей и ссор». Эту точку зрения благоразумно разделял экипаж и другого именитого английского флибустьера начала XVIII столетия Джона Филлипса: «Когда бы мы ни встретили богобоязненную даму, тот, кто познает её без её согласия, будет предан смерти» [1413] Ibid . Работорговец Уильям Снелгрейв, захваченный пиратами у западного побережья Африки в 1719 году, писал в мемуарах: «У пиратов существует правило не допускать женщин на борт своих судов, находящихся в гавани. Если же они в качестве добычи захватывают в море судно, на борту которого находятся какие-либо женщины, никто под страхом смерти не смеет принуждать их против воли. Это является хорошим дипломатическим ходом для предотвращения среди них беспорядков, и правило это строго соблюдается» [1414] Ibid . Кстати, упомянутый Чёрный Барт Робертс придерживался более пуританских взглядов, чем многие другие пиратские капитаны, и для предотвращения конфликтов на борту судна даже запретил команде азартные игры [1415] Ibid., pp. 9-10. . Как следует из принятого на его корабле правила не брать на борт не только девиц, но и мальчиков, похоже, что в эпоху парусного флота, моряки, очевидно от безысходности, особой разборчивостью в связях не отличались. Профессор Денверского университета Артур Н. Джилберт отмечал, что в XVIII столетии гомосексуализм в британском королевском флоте безжалостно наказывался, так как считалось, что это подрывает дисциплину и порядок [1416] Ibid., p. 9 . С дисциплиной и порядком у моряков и в самом деле были некоторые сложности. Вот как описывал Майкл Беннет американских моряков периода Гражданской войны в США: «Моряки были грубыми и шумными. В то время как добропорядочные люди должны быть вежливыми, говорить учтиво, воздерживаться от табака и пить умеренно, моряки федератов ругались, жевали табак и напивались до бесчувствия. Обычно они развлекались шутливой агрессией, пьянством и непристойными словесными перепалками. Они и гордились своим рабочим происхождением, и стеснялись его, и поэтому многие моряки впадали в ярость, доказывая свою мужественность или защищая честь, и бахвалились этим своим происхождением. Эта обидчивость присутствовала во всех их речах и в поведении. Моряки имели привычку беспрерывно дразнить, шутить и высмеивать друг друга, по поводу и без повода — то, что они называли «поддеть».