Денис Черевичник - Всемирная история поножовщины: народные дуэли на ножах в XVII-XX вв.

«Каждый убивший человека на корабле будет привязан к убитому и брошен с ним в море.

Если же кто убьёт человека на берегу, то связан будет с жертвой своей таким же способом и похоронен с ним заживо.

Каждый, кто достанет нож свой или иное оружие, чтобы пролить кровь, или же прольёт кровь иным способом, лишится руки».

Если же моряк угрожает товарищу ножом, то руку его прибивают этим же ножом к мачте, и нарушитель может освободиться только в том случае, если ему удастся вырвать нож» [1438] A Collection of voyages and travels: some now first printed from original manuscripts, In Four Volumes, London (1704), Volume III, p. 368. .

На судах голландского флота эти архаичные законы действовали с XVII столетия, а в военно-морском уставе Голландии дожили до 1795 года. В Испании королевским указом от 1 сентября 1760 года морякам, очевидно, в качестве превентивной меры для предотвращения поножовщин на берегу было запрещено покидать судно с ножами. Они могли пользоваться ими на борту для выполнения ежедневных такелажных работ, однако, сходя на берег во время увольнений, должны были оставлять оружие на корабле [1439] Escriche, Joaquin. Diccionario razonado de legislacion у jurisprudencia, Tomo primero, Madrid (1847), p. 264. . Ужесточили судовое законодательство и американцы. Согласно закону от 1866 года, членам команды было запрещено носить нескладные ножи на борту, и в обязанности капитана или другого должностного лица под угрозой наказания входила повинность информировать каждого моряка, вступающего на палубу судна, о требованиях закона и их неукоснительном выполнении [1440] Parsons. Theophilius. A treatise on the law of shipping and the law and practice of admiralty, In two volumes, Boston (1869), Vol. II, p. 33. . Тем не менее, видимо, не особо полагаясь на сознательность и законопослушность моряков, капитаны принимали дополнительные меры предосторожности. Так, Вейбуст описывает историю о том, как на одном судне члены команды один за другим передавали ножи судовому механику, который отламывал кончик клинка примерно в двух с половиной сантиметрах от острия [1441] Weibust, Knut. Deep sea sailors: a study in maritime ethnology, Nordiska museet; 2nd edition (1976), p. 201. .

Фредерик Харли вспоминал, как после принятия нового закона подобную процедуру отламывания кончиков ножей проводил старший помощник американского барка «Элси», отплывающего в Мельбурн. Погрустневшей команде он объявил, что «на его судне мужчины будут драться только тем оружием, которое им дал Господь, — то есть кулаками». Один из членов команды, ирландец по имени О'Рурк, пожаловался, что пятнадцать лет назад, когда он ходил на таких крупных судах, как «Live Yankee» и «Fantom», никто не заставлял его ломать ножи. Но «Live Yankee» был списан ещё до принятия закона, в 1865 году, поэтому Рурку осталось только ностальгировать по ушедшим временам [1442] Harlow, Frederick Pease. The making of a sailor, or, Sea life aboard a Yankee square-rigger, Dover Publications, NY (1988), Reprint. Orig. published: Salem (1928), pp. 90-92. .

Однако было бы ошибкой утверждать, что именно поножовщина стала тем единственным фактором, вызвавшим необходимость замены традиционных остроконечных ножей на небольшие утилитарные «складники», которые мы и видим сегодня. Скорее вопрос надо рассматривать глобально, и в большей степени на эти метаморфозы повлиял конец эпохи парусных судов. Так, например, Сэм Свенсон писал, что с окончанием эры парусного флота, когда морякам уже не приходилось столько работать с такелажем, старинный матросский нож в ножнах за ненадобностью исчез и уступил место складным ножам [1443] Svensson, Sam. Handbook of Seaman's ropework, Dodd, Mead (1972), p. 44. .

С уходом эпохи парусников канули в Лету многомесячные утомительные дальние плавания, бочки с затхлой водой, и протухшая солонина. Женщины на кораблях стали обыденностью, психоаналитики объяснили природу фрустрации, нервных срывов и депрессий. Поэтому в наши дни шансов встретить на борту современного судна поединки на ножах не больше, чем услышать в исполнении упившейся ромом команды старинную матросскую песню «What will we do with a drunken sailor» («Что делать с пьяным моряком?!»).

Итак, наш небольшой исторический экскурс подошел к концу. Пора подвести итоги и коротко коснуться основных положений этой работы. Пожалуй, начнём с конфессионального тезиса. Как читатель мог убедиться, практически все традиции дуэлей на ножах, за редким исключением, появлялись и процветали в странах с католической культурой. А так же, как я неоднократно отмечал, в регионах, находившихся под протекторатом этих стран, или под их влиянием. Как это, например, произошло с греческими Ионическими островами, испытавшими сильное влияние Венецианской республики, или же с исповедующим католицизм нидерландским анклавом, Северным Брабантом. Разумеется, следует упомянуть латиноамериканские страны, а также юг США, куда культура личной чести была завезена испанцами еще в XVI столетии. В самой Испании, на родине ножевых дуэлей, основные тезисы доктрины личной чести были не только сформулированы на уровне юридических обычаев, но и записаны в Партидах — законодательном сборнике, а, следовательно, кодифицированы. Таким образом, и испанские правители и духовенство признавали право граждан Испании на обладание личной честью. Соответственно, было законодательно закреплено и право этих граждан на защиту чести и достоинства.

Как читатели могли заметить, Римские папы в частности и католический клир в целом, отличались крайне либеральными взглядами на смертоносные методы, избранные их паствой для защиты чести. В отличие от «неофитов» — протестантов, строго следовавших букве Священного писания и славившихся своей бескомпромиссностью. Как известно, и Лютер и Кальвин считали, что судьба каждого человека предопределена задолго до его рождения, а, следовательно, он не может обладать личной честью, так как истинная честь исходит только от Бога. Что прекрасно видно на примере английских законодательных актов 1614–1618 г., практически на корню уничтоживших культуру чести на Британских островах.

Но, разумеется, одного лишь влияния католической церкви и распространения католической морали и системы ценностей было бы недостаточно. Причин значительно больше. Так, среди других приоритетных факторов, несомненно, следует назвать коррупцию. Продажность испанских и итальянских чиновников ещё в XVIII веке стала притчей во языцех, а уж коррумпированность государственных служащих Мексики или Аргентины славилась далеко за пределами Латинской Америки. И само собой, как я уже неоднократно отмечал, драматическую роль в этом театре абсурда сыграла исполнительная власть, на чьих плечах лежит львиная доля ответственности за беззаботное и беспечное существование этой кровавой традиции. Несмотря на то, что законы этих стран были сильны на бумаге, институции, на которые была возложена обязанность за их контролем и исполнением, в силу различных обстоятельств не особо стремились выполнять свой долг. Конечно, иногда отправлению правосудия мешали причины объективные, как, например, раздробленность и разница юрисдикций Италии, огромные расстоянии Мексики и Аргентины, или элементарное отсутствие средств. Свою лепту внесли и многие другие факторы. Среди ключевых причин, также нельзя не упомянуть неразвитую и несовершенную, а иногда и просто нефункциональную судебную систему. В результате для восстановления справедливости, и в том числе при оскорблении личной чести или чести семьи, стороны были вынуждены искать альтернативные способы решения конфликтов, обращались к юридическим обычаям, и, в конце концов, брались за ножи. Как мы прекрасно видим на примере Ионических островов второй половины XIX столетия, именно суды положили конец многовековой традиции дуэлей на ножах, и решение дел чести, которые ранее регулировались исключительно с ножами в руках, окончательно и бесповоротно перешло в компетенцию суровых людей в мантиях. Также, среди немаловажных факторов следует назвать отказ граждан стран с развитой традицией народных дуэлей от любой формы сотрудничества с представителями власти. Как читатель мог убедиться, отказ от дачи показаний был стандартной ситуацией для большинства инцидентов с поножовщинами, и правоохранительные органы не могли рассчитывать не только на свидетельские показания, но даже на минимальную помощь населения. В регионах с развитой культурой личной чести, как, например, в Южной Италии, эта традиция — «омерта», или закон молчания и круговой поруки, жива и широко распространена до сих пор. В разных формах омерта также сохранилась и в ряде других областей в рамках некоторых субкультур, а также замкнутых преступных или этнических групп и сообществ. Нельзя не отметить и значение такой печально известной католической традиции, поражавшей многих иностранцев, посетивших Италию, как система убежищ — в основном монастырей — открывавших свои двери всем беглецам от правосудия. Широко известны роль и значение покаяния в христианстве, но в католичестве раскаяние грешника было возведено в абсолют и считалось значительно более важным фактором, чем его наказание, что во времена печально известных аутодафе инквизиции спасло жизнь не одному внезапно прозревшему еретику. Свою роль сыграли и поразительно мягкие наказания, и либеральная система помилований, распространённые практически во всех странах с ножевой культурой, от Испании и до Финляндии.