Джеральд Хокинс - Разгадка тайны Стоунхенджа

Я думаю, что в Стоунхендже осталось очень немного нераскрытого — хотя должен признаться, что делаю это категорическое заявление с трепетом и не могу забыть, как часто этот древний памятник преподносил все новые и новые сюрпризы.

Электронно-вычислительная машина установила, что абсолютно все в Стоунхендже связано с Солнцем и Луной. Астрономия сделала все, что смогла. Теперь слово за специалистами по доисторическим культурам, за археологами, антропологами, мифологами и другими учеными. Они должны использовать эти новые открытия для расширения наших познаний о «мрачных развалинах», которым незачем больше стоять в истории в полном одиночестве, как они стоят на обширной равнине.

О своих открытиях в Стоунхендже я сообщил еще раз в июльском номере «Харпере мэгезин» за июнь 1964 г. и в «Нейчер» от 27 июня 1964 г.

И вновь это вызвало оживление и многочисленные отклики, в подавляющем большинстве благожелательные. «Сенсационное открытие американского астронома», — объявила гамбургская «Эхо». «Храм каменного века оказался первобытным счетным устройством», — провозглашала кельнская «Рундшау».

Некая техасская дама опасалась, что, описывая почти исключительно астрономическую ориентацию Стоунхенджа и не уделяя равного внимания другим его функциям, я рискую исказить представление об общем его назначении. После моей статьи, писала она, «так и кажется, что какой-нибудь ученый, исследуя в далеком будущем развалины Сикстинской капеллы, воскликнет: «Ха! Место, которое называлось Ватиканом, вне всякого сомнения было художественным училищем!»

А вот это трогательное письмо пришло из Вашингтона: «Меня поразила замечательная преданность человека человеку, нашедшая свое воплощение в наблюдениях и размещении камней. Невольно проникаешься смирением при мысли о том, что в Стоунхендже жил какой-то человек — или люди? — который, конечно, не мог представить себе нас такими, какими мы стали сегодня, но который любил нас настолько, что пожелал оставить для нас весть… Жрецы — ученые тех времен — несомненно, понимали зыбкость будущего и эфемерность человеческой памяти. А потому они запечатлели свои наблюдения в наиболее вечной форме, какая только была им доступна… И я глубоко благодарен им за их дар».

Как и раньше, эти отзывы содержали много полезных сведений, а также и сообщения о работах, более или менее сходных с моей, которые велись в то время. Относительный новичок в этой области, я не перестаю изумляться тому колоссальному количеству остроумных теорий и тщательнейших новых исследований, объектом которых служил и продолжает служить Стоунхендж и другие мегалитические сооружения.

Александр Том, почетный профессор инженерных наук в Оксфорде, утверждает, что доисторические британцы обладали такими познаниями в геометрии, о которых мы прежде даже не подозревали. В своих заключениях он опирается на тщательный анализ древних каменных колец.

По Англии и Шотландии разбросано несколько сотен таких колец диаметром от 2–3 до 113 метров. По-гэльски их называли «турсаканами», или «плакальщиками», а в Корнуэлле — «веселыми девами». Их возраст составляет примерно 4000 лет. Около 140 из них сохранились достаточно хорошо для того, чтобы их можно было исследовать.

Том установил, что сто «плакальщиков» имеют форму круга, а потому с геометрической точки зрения неинтересны. Но остальные оказались весьма любопытными. Это были странные фигуры, которые на первый взгляд казались небрежными, плохо проведенными окружностями, но тщательные измерения показали, что они имеют точнейшую геометрическую форму. Большинство состояло из двух разных половин: одна половина представляла собой точный полукруг, а вторая — сплющенный или вытянутый полукруг. Все сплющенные или вытянутые фигуры можно было подразделить на шесть категорий, и Том убедился, что он может с большой точностью воспроизвести любую из них с помощью самых простых геометрических приемов. Достаточно было начертить «хороший» полукруг при помощи колышка и веревки, а затем использовать разные центры (например, точки, делящие диаметр на три равные отрезка) и разные радиусы (например, в одну треть диаметра) для вычерчивания «плохой» половины фигуры. Одним из результатов такого асимметричного построения было то, что две из шести категорий образовывали почти правильные окружности, длины которых были почти точно равны их утроенному диаметру. Для одной группы отношение длины окружности к ее диаметру составляло 3,059, а для другой 2,957. У истинной же окружности это отношение равно π (=3,141592…), то есть числу, которое не может быть выражено точной конечной дробью, что является одним из самых досадных фактов в математике.

Неужели эти доисторические британцы пытались строить фигуры, очень близкие к окружности, у которых, однако, отношение длины окружности к диаметру было бы точно равно 3?

Как инженер Том утверждает, что разница между 3,059, 2,957 и 3,0 так мала, что уловить ее в пропорциях этих каменных «кругов» было непросто даже современному инженеру; первобытные же люди, располагавшие лишь самыми примитивными измерительными приспособлениями, скорее всего вообще не были в состоянии ее заметить. Если эти древние строители действительно стремились к тому, чтобы у неправильных фигур отношение длины окружности к диаметру равнялось 3, они, вероятно, полагали, что это им удалось.

Том, кроме того, утверждает, что многие из этих яйцеобразных «кругов» построены так, что линии, соединяющие различные центры, из которых проводились сопрягающиеся дуги, и другие геометрически получаемые точки образуют прямоугольные треугольники.

И наконец, его анализ показал, что некоторые из этих фигур — вовсе даже не искаженные круги. Они — подлинные эллипсы. Эллипс представляет собой довольно сложную математическую фигуру. Его нельзя построить с помощью одного колышка и одной веревки. Его можно провести, вбив два колышка, накинув на них веревочную петлю и передвигая третий заостренный колышек внутри натянутой петли. Эллипс — фигура, которую не так-то легко начертить. Однако Том считает, что строители мегалитических сооружений умели и то и другое.

Из этого он делает вывод, что доисторические британцы «обладали хорошими рабочими познаниями в элементарной геометрии и были способны измерять длину дуги «с точностью выше 0,2 %… Сказать, что они знали теорему Пифагора, было бы, возможно, преувеличением. Однако абсолютной уверенности в этом у нас нет. Они записывали свои результаты камнями, и не исключено, что эти сооружения предназначались для того, чтобы в скрытой форме запечатлеть их математические достижения».