Пётр Толочко - Украина в оранжевом интерьере

Полюдье с «восточнославянской людности», которое потом «сплавляли Днепром для продажи в Константинополе», собирали не варяги, а киевские князья, дружины которых состояли преимущественно из той же «восточнославянской людности». Акцентация на «варягах» производит впечатление, что они — не один из факторов исторического развития восточнославянской государственности, а единственный. В сущности, авторы программы это и утверждают, говоря о боярах как потомках варягов.

Что касается государственно-политического развития Руси Х-ХIII вв., то оно преподносится в лучших традициях официальной советской историографии. До 30-х годов XII в. существовало единое государство во главе с Киевом, после — отдельные государства-княжества, которые в будущем лягут в основу Украины, Беларуси и России.

Но и в советские времена, и после них, существовала концепция, в соответствии с которой Киевская (Древняя) Русь, видоизменяя свою политическую форму, просуществовала как единое государственное образование до 40-х годов XIII в. и пала под ударом монголо-татарских завоевателей. Эта точка зрения имеет свою литературу и о ней нужно говорить. Авторы должны в программе утверждать не свой личный вкус, а, по меньшей мере, объективную историографическую реальность. Тем более, что и сами склоняются к общерусскому единству, когда говорят о «едином для государства «Русском законе» («Русской правде»), единой Русской православной церкви, едином потоке древнерусского культурного развития. Вполне конкретно это вытекает из утверждения, что монгольское завоевание было толчком «к изменениям в исторических судьбах южных (украинских), западных (белорусских) и северо-восточных (русских) княжеств-государств, которые вышли из Киевского государства.

Более взвешенными и сбалансированными представляются программные основы исторического развития украинских земель в эпоху позднего средневековья и раннего нового времени. Правда, не без определенной идеализации благотворности западных влияний. Уже само начало нового времени (последняя треть XVI ст.), в соответствии с авторами, «выразительно очерчивается усвоением украинцами западной культуры». Акцентация на привилегиях Люблинской унии 1569 г. для Волыни и Киевщины, согласно которым этим землям гарантировались территориальная целостность и давние права, производит впечатление определенной приемлемости такой альтернативы. О том, что эти гарантии постоянно нарушались, особенно в сфере церковной, в программе не говорится.

Кризис Православной церкви объясняется не тем, что она не получала никакой государственной поддержки, а тем, что была бездействующей ее верхушка, отсутствовало собственное школьное образование, и были малообразованные священники, в особенности «на фоне религиозного обновления западного христианства». В связи с этим, в программе ставится акцент на планах подчинения Киевской митрополии Папскому престолу, а также на попытках примирения православия и католичества посредством создания общего для православных и униатов Русского патриархата.

На фоне такой религиозной «терпимости» Варшавы и ее гарантий прав украинцев, как-то немотивированными выглядят разделы программы, в которых речь идет о казацких восстаниях и казацкой революции середины XVII в. Правда, изложены они так, что школьнику сложно постичь, за какие именно права боролись казаки, крестьяне и мещане, и кто этих прав им не давал. Только в одном случае сказано, что битвы под Желтыми Водами, Корсунем и Пилявцами происходили «с королевским войском», а о причинах «Казацкой революции» в программе нет ни единого слова.

Откровенной тенденциозностью отличаются рекомендации относительно освещения истории Украины после вхождения ее в состав России. Последняя фигурирует в программе не под своим официальным названием, а исключительно под тем, которое употреблялось западными авторами — Московия. «Приобщение казацкой территории к Московии», «степное пограничье Московии», «союз с Московией Ивана Брюховецкого», «деление Украины по Андрусовскому перемирию Московии с Речью Посполитой».

Вполне понятно, что этим подчеркивается определенное неуважение к России. Нельзя же подозревать людей с докторскими и кандидатскими степенями в том, что они не знают ее официального названия. Со времен Ивана IV Васильевича русские монархи именовались «великими князьями всея Руси», а современник Богдана Хмельницкого Алексей Михайлович имел титул «царя и великого князя всея Русии». Кстати, подобной терминологической вольности авторы программы не допустили по отношению к Речи Посполитой и нигде не подменили это название «Варшавией».

Вся дальнейшая украинская казацкая история — от Богдана Хмельницкого до Ивана Мазепы — подается почти исключительно как поиски казацкими гетманами своих политических протекторов. Иван Выговский был намерен возвратиться в Речь Посполитую, Иван Брюховецкий и Иван Самойлович ориентировались на Москву, Петр Дорошенко — на Стамбул, а Иван Мазепа, будто и вовсе стремился сделать Украину самостоятельной. Конечно, это весьма упрощенное понимание украинской истории, в сущности, взгляд через призму нынешнего нашего бытия. Ни о какой «самостоятельности» Иван Мазепа и не помышлял. Предав Петра I, он не провозгласил самостоятельность Украины, но избрал себе новых сюзеренов в лице Карла XII и польского короля Станислава Лещинского.

Видимо, чтобы оправдать поступок Мазепы, который в программе деликатно назван «присоединением к войску Карла XII», авторы внесли тезис о «планах царя Петра I ликвидировать Войско Запорожское». Правда, подкрепили это утверждение не каким-то аутентичным документом, а отрывком из письма Пылыпа Орлика. Следует ли доказывать, что подобные его свидетельства после «Полтавы» не имеют решающего веса. В реальной жизни это в самом деле произошло, но не как выполнение давних планов русского правительства, а как месть за поступок Мазепы. Почему-то авторы программы даже не поставили вопрос, чем объективно обернулось для государственности Украины спонтанное решение престарелого гетмана — добром или злом?

История Украины XIX и первых двух десятилетий XX веков, которая изучается в девятом и десятом классах в целом справедливо запрограммирована как составная часть истории двух империй — Российской и Австро-Венгерской. Не вызовет возражений и конкретное содержательное наполнение тем, которые должны быть освещены в учебниках. Хуже с постижением места двух Украин в этой истории. Авторы даже не сформулировали вопрос: были они пассивными участниками процессов, которые планировались в Петербурге и Вене, или их полноправными соавторами?