Всеволод Овчинников - Человек и дракон

Но вовсе покончить с прошлым оказалось нелегко. Джейн Тетлок продолжала любить его. И Роберт время от времени встречался с ней, то ли сознавая свою вину за расторгнутую помолвку, то ли потому, что и сам оказался бессильным преодолеть прежние чувства.

12 июня 1943 года Оппенгеймер под вымышленным предлогом ускользнул из Лос-Аламоса, чтобы по просьбе своей бывшей невесты навестить ее в Сан-Франциско. С тяжелым сердцем Роберт поведал Джейн, что в течение нескольких месяцев, а может быть и лет, они вообще не смогут видеть друг друга, ибо ему надолго придется уехать из Беркли. Он добавил, что не может ничего сказать Джейн ни о характере, ни о месте своей работы, куда ему нельзя писать даже до востребования. Через несколько месяцев после этого разговора Джейн Тетлок покончила с собой.

Оппенгеймер не предполагал, что военная контрразведка с самого начала знала о его поездке в Сан-Франциско и держала под наблюдением каждый его шаг. Тайные агенты сопровождали ученого еще в самолете. Они видели, как Роберт и Джейн пришли к ней домой. Знали, что он провел там ночь, видели, как на следующее утро она проводила его в аэропорт. Все это было запротоколировано, сфотографировано и вместе с фотокопиями перехваченных писем, записями подслушанных разговоров было приобщено к личному досье Оппенгеймера как компрометирующий материал.

Теперь полковник Паш получил долгожданный повод действовать. 29 июня 1943 года он направил в Пентагон доклад с выводом о том, что «субъект» должен быть отстранен от руководства научным центром Манхэттенского проекта. Паш утверждал, что контакты ученого с Джейн Тетлок могут привести к утечке секретной информации о работах в Лос-Аламосе к коммунистам, а через них — Советскому Союзу.

В середине июля генерал Гровс получил депешу из Пентагона. В ней говорилось, что по рекомендации службы безопасности Оппенгеймер не может быть утвержден руководителем научного центра в Лос-Аламосе. Полковник Джон Лансдейл, курировавший Манхэттенский проект по линии военной контрразведки «Джи-2», поддержал доводы полковника Паша.

Такой оборот дела сулил Гровсу большие неприятности. Он чувствовал, что не может обойтись без этого талантливого исследователя и организатора. Генерал сознавал, что именно такой человек, как Оппенгеймер, способен объединить усилия всемирно известных ученых, составляющих мозговой центр Манхэттенского проекта, — тех антифашистски настроенных европейских физиков, которые уважали Роберта не только за его знания, но и за его убеждения.

Между Гровсом и Оппенгеймером состоялся длинный разговор. Ошеломленный предъявленными ему уликами, Оппенгеймер уверял, что давно отошел от каких-либо связей с коммунистами, да и его личные отношения с Джейн Тетлок находятся на грани разрыва. Почувствовав, что наступил удобный момент целиком подчинить мягкотелого интеллигента своей воле, Гровс решил сыграть на порядочности Оппенгеймера. Он сказал, что демонстративно кладет все обвинения против ученого под сукно, хотя рискует при этом своей карьерой.

20 июля 1943 года генерал Гровс написал в Пентагон: «Считаю целесообразным немедленно оформить допуск Роберта Оппенгеймера к секретной работе, независимо от тех сведений, которыми вы располагаете о нем. Его участие абсолютно необходимо для проекта».

Гровс умело манипулировал Оппенгеймером, делая ставку то на его благородство, то на его тщеславие. Служба безопасности дала в конце 1943 года следующую примечательную характеристику на руководителя научного центра в Лос-Аламосе:

«Можно полагать, что как ученый Оппенгеймер глубоко заинтересован в приобретении мировой известности и в том, чтобы занять свое место в истории после осуществления проекта. Представляется также вероятным, что Пентагон может позволить ему осуществить это, но что он может и перечеркнуть его имя, репутацию и карьеру, если найдет это нужным. Если дать Оппенгеймеру достаточно ясно осознать такую перспективу, это заставит его по-иному взглянуть на свое отношение к Пентагону».

Подход Гровса к Оппенгеймеру в сущности соответствовал этой идее и в конечном счете оказался небезуспешным. Либеральный интеллигент прогрессивных убеждений оказался пленником реакционной военщины, послушным орудием в ее руках.

Когда на завершающей стадии работ и особенно после капитуляции гитлеровской Германии многие коллеги Оппенгеймера воспротивились применению атомного оружия против Японии, он не присоединился к ним. Как научный руководитель Манхэттенского проекта Оппенгеймер был причастен, правда, лишь в качестве консультанта к планированию соответствующей боевой операции и выбору объектов для бомбардировки.

8 июля 1942 года, в то лето, когда Шпеер доложил Гитлеру, что создание атомной бомбы потребует не месяцев, а лет, и когда американский Манхэттенский проект поглотил английскую программу «Тьюб эллойс», штаб японского императорского флота провел совещание с учеными о возможности военного применения атомной энергии.

Да, подобный вопрос обсуждался в Японии. Хотя об этой главе атомной эпопеи мало кто знал до середины 70-х годов. Только из материалов, опубликованных в Японии «Обществом по изучению войны на Тихом океане», стало очевидным, что драматическая гонка за обладание новым чудовищным оружием шла не только по обе стороны Атлантики, но и на противоположных берегах Тихого океана. С ведущими физиками Западной Европы и Америки незримо состязались не только участники германского «уранового проекта», но и японского проекта «Эн».

В разгар тихоокеанской войны японский императорский флот стал инициатором встречи адмиралов с учеными. Список приглашенных возглавлял видный японский физик Иосио Нисина, в свое время учившийся у Нильса Бора в Копенгагене. Лаборатория Нисины в Институте физико-химических исследований давно служила притягательным центром для талантливой научной молодежи Японии. На совещание был также приглашен профессор Токийского университета Риокити Сагане и другие физики.

— Прежде чем говорить о цели сегодняшнего совещания, — сказал адмирал из военно-морского штаба, — мы ознакомим вас с боевой обстановкой, чтобы яснее стала задача, вставшая перед отечественной наукой.

Ученые выслушали доклад, который очень мало напоминал газетные сводки, предназначенные для японского обывателя. Через семь месяцев после начала войны ход ее все явственнее оборачивался не в пользу Японии.

Успешный удар по Перл-Харбору сперва открыл целую полосу триумфальных побед. 15 февраля 1942 года японцы захватили Сингапур, 9 марта полностью овладели голландской Ост-Индией (нынешней Индонезией), 9 апреля завершили оккупацию Филиппин.