Перри Андерсон - На путях исторического материализма

Будучи с самого начала радикальным и острокритическим мировоззрением, марксизм быстро, так сказать, по внутреннему импульсу, распространялся на область литературной критики. Переписка Маркса с Лассалем показывает, насколько естественно было с самого начала это продвижение. Речь идет не о том, что социальные и литературные концепции в рамках марксизма, как тогда, так и позднее, легко согласовывались между собой. Напротив, история их отношений была сложной, напряженной и неровной, они перемежались многочисленными разрывами, смещениями и заходили в тупик. Если полного разрыва никогда и не происходило приблизительно со времен Меринга, то, несомненно, благодаря тому факту, что помимо критики, как общей отправной точки, история служила общей линией их горизонта. И не случайно, что в основе современной критической теории лежат две основные концепции: с одной стороны, общей теории литературы, с другой — конкретной системы идей об обществе, идущей от Маркса. Употребляемый во втором значении термин «критическая теория» пишут с прописной буквы, возводя ее в ранг общей теории. Такой переход в основном был совершен Франкфуртской школой в 30-х годах. Хоркхаймер, кодифицировавший это значение в 1937 г., намеревался тем самым заточить острие философского материализма Маркса, которое, как видело его поколение, наследие II Интернационала притупило. В политическом плане Хоркхаймер заявил, что «единственная забота» критического теоретика — «ускорить развитие, которое должно привести к обществу без эксплуатации» [1-1] [1-1] Horkheimer М. Traditionelle und kritische Theorie. — Zeitschrift fur Sozialforschung. — 1937. — Vol. 2. — P. 274. Далее он отметил, что такой теоретик может «обнаружить, что его взгляды противоречат взглядам эксплуатируемых». Действительно, «без возможности такого конфликта не возникло бы необходимости в теории, которой они требовали, поскольку она складывалась бы сама собой». . Однако в интеллектуальном плане он попытался — судя по тому, что позднее сказал Адорно, — «заставить людей осознать теоретически, чем отличается материализм» [1-2] [1-2] Adorno Т. Negative Dialectics. — L., 1973. — P. 197. . Основные усилия Франкфуртская школа в течение многих лет прилагала для движения именно в этом направлении. На протяжении длительного времени она с критических позиций страстно разъясняла заветы и противоречия классической философии и ее преемников, что с годами все больше подводило ее к области литературы и искусства, как в работах Адорно или Маркузе. Венцом научной карьеры каждого из них стали научные труды по эстетике. Все же определять марксизм как критическую теорию просто с точки зрения бесклассового общества, как цели, или материалистической философии, как сознательно применяемой методологии, очевидно, недостаточно. Истинное определение понятия «марксизм» заключается в ином.

Отличительная черта того типа критики, который в принципе представляет собой исторический материализм, состоит в неотъемлемой и постоянной самокритике. Марксизм — это теория истории, одновременно претендующая на то, чтобы быть историей теории. Марксизм марксизма был заложен в его «уставе» с самого начала. Маркс и Энгельс определили в качестве условия для своих собственных теоретических открытий проявление классовых противоречий в самом капиталистическом обществе, а в качестве своих политических целей — не только «идеальное состояние дел», но и решение проблем, порожденных «реальным движением вещей». В их концепции не было элемента самодовольной позитивности, как будто истину с этого момента осталось лишь проверить временем, бытие — становлением, как будто их доктрина была лишена ошибок благодаря только тому, что она изучает изменение. «Пролетарские революции, — писал Маркс, — критикуют себя то и дело, останавливаются в своем движении, возвращаются к тому, что кажется уже выполненным, чтобы еще раз начать это сызнова, с беспощадной основательностью высмеивают половинчатость, слабые стороны и негодность своих первых попыток, сваливают своего противника с ног как бы только для того, чтобы тот из земли впитал свежие силы и снова встал во весь рост против них еще более могущественным, чем прежде» [1-3] [1-3] Маркс К. Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта/ Избранные произведения Маркса — Энгельса. — М., 1951. — С. 228. . Спустя два поколения Карл Корш впервые применил эту революционную самокритику к развитию марксизма после бурных дней 1848 г. Он выделил, по его словам, «три основных этапа, которые прошла марксистская теория со времени своего зарождения, — что неизбежно в контексте конкретного общественного развития этой эпохи» [1-4] [1-4] Korsch К. Marxism and Philosophy. — L., 1970. — P. 51. . Эти слова были написаны в 1923 г. Сам не осознавая этого полностью, их автор вместе с ними вводил четвертый этап в историю марксистской теории, чья окончательная форма будет далека от его ожиданий и надежд в то время. Я сам попытался немного изучить ее в книге о направлениях развития и моделях западного марксизма в период с окончания первой мировой войны и до конца продолжительного экономического бума после второй мировой войны, то есть за полстолетия с 1918 по 1968 г. [1-5] [1-5] Considerations on Western Marxism. — L., 1976. В моем обзоре, написанном в середине 70-х годов, содержались диагноз и некоторые прогнозы. В нем в общих чертах был представлен предварительный итоговый баланс эволюции западного марксизма за продолжительный период, который, по-видимому, завершался, и были выдвинуты соображения относительно направлений, в которых марксистская теория должна развиваться в новой обстановке. Основная цель настоящей лекции состоит в том, чтобы дать оценку точности анализа и предположений той работы в свете последующих изменений.

Прежде чем взяться за выполнение этой задачи, необходимо сделать некоторые замечания. Я сказал, что марксизм отличается от всех других вариантов критической теории способностью, или по меньшей мере стремлением, создать теорию самокритики, то есть желанием объяснить свой собственный генезис и метаморфозы. Однако эта способность нуждается в некотором дополнительном пояснении. Мы не ждем от физики или биологии понятий, необходимых для подтверждения их научного происхождения. Для этой цели требуется иная терминология, которая выводится из контекста «открытия», а не «утверждения». С уверенностью можно сказать, что принципы интеллигибельности истории этих наук не являются по отношению к ним чем-то внешним. Напротив, парадокс заключается в том, что, пройдя этап становления, они, как правило, достигают относительно высокой степени внутренне детерминированного и имманентного развития. Историк И. Кангийем, занимающийся естественными науками, явно склонен к изучению влияющих на них «нормативных» социальных аспектов. Тем не менее он без колебаний называет общую для них аксиологическую деятельность «поиском истины» [1-6] [1-6] Canguilhem G. Etudes d'Histoire de Philosophie des Sciences. — P., 1970. — P. 19. , которая выступает как внутренний регулятор все больше, хотя и не изолирует их полностью от чисто внешней детерминации в культурной и политической истории. Несмотря на то что исследование происхождения естественных наук совершенно выходит за рамки их собственной теоретической области, можно сказать, что чем больше они развиваются, тем меньше они нуждаются в каком-то ином теоретическом объяснении своего развития. Институционализированный «поиск истины» и структура проблем, поставленных господствующей парадигмой, в значительной степени достаточны для объяснения их собственного роста. Кангийем, подобно Лакатошу в англосаксонской философии науки, в этом смысле подтверждает приоритет внутренней истории естественных наук в порядке образования, распада и преобразования их понятий. Для Кангийема внешняя сторона истории естественных наук, как правило, становится в причинно-следственном отношении важной только при нарушении «нормального» хода прогресса.

Читать дальше