Пётр Толочко - Дворцовые интриги на Руси

Вскоре он вынужден был пожалеть об этом. Во время праздничного обеда в Федорову субботу к Мстиславу пришла весть, что Олег выступил против него и уже стоит с дружиной на Клязьме. Пришлось срочно собирать силы, что и было сделано в предельно короткие сроки. К Мстиславу подошли вой из Новгорода, Ростова и Белоозера. Олег не решался вступать в открытый бой, а его расчет на то, что Мстислав испугается демонстрации силы и уйдет в Южную Русь, не оправдался. В конце концов стороны сошлись в кровавой сече, которая окончилась полной победой Мстислава.

Олег в панике бежал сначала в Муром, а затем в Рязань. Мстислав преследовал его и вновь умолял примириться с Мономахом и Святополком и прибыть на княжеский съезд. При этом Мстислав гарантировал прощение Олегу всех его грехов и полную безопасность.

Видимо, к этому времени подоспело и письмо Мономаха к Олегу. В нем переяславский князь призывает его к смирению и покаянию. Не корит и за убийство сына Изяслава, замечая, что смерть мужа в полку не может быть поставлена кому-либо в вину. Еще раньше аналогично по этому поводу высказывался Мстислав. Обращясь к Олегу, он говорил: « Аще и брата моего убил еси, то есть не дивно, в ратех бо и цари и мужи погыбають». Со своей стороны, Мономах просит у Олега прощения за то, что выгнал его из Чернигова, хотя и оправдывает свои действия необходимостью борьбы с « погаными». Письмо Мономаха явилось, по-видимому, последним аргументом, склонившим Олега Святославича к участию в знаменитом Любечском съезде князей.

Конечно, изменить свою мятежную природу он уже не мог. И после 1097 г. Олег будет отличаться неразборчивостью в средствах для достижения цели, а его неуживчивость с порфироносными сородичами и дружба с половцами создадут на Руси еще не одну конфликтную ситуацию.

Конец XI в. отмечен особой активностью кочевых соседей Руси — половцев. За полстолетия пребывания их в южно-русских степях они выросли в мощную силу, представлявшую реальную опасность для оседлых народов. Больше всего от половецких вторжений терпела Южная Русь. Их набеги на приграничные районы Черниговской, Переяславльской и Киевской земель были сколь часты, столь и опустошительны. Попытки Киева установить с половцами мирные отношения, которые бы держались на договорной основе, не приносили желаемых результатов. Не спасали положение и династические браки. Половцы не имели единой политической структуры. Все ханства были равны между собой, а главного или великого хана половцев как такового не существовало. Поэтому мир Киева с приднепровскими половцами ни к чему не обязывал донецких. Такими же свободными в своем выборе были и отдельные ханства в пределах локальных объединений. В то время как одно из них устами своих правителей клялось в вечной дружбе с Русью, другое совершало опустошительные набеги на города и селения. Все это вызывало ответные походы русских князей в глубь степей. При этом нередко за грехи одной орды расплачивалась другая.

Половцы не были настолько сильны, чтобы угрожать государственной безопасности Руси. Но их агрессивное соседство вынуждало отвлекать значительные силы и средства на защиту ее южных рубежей. Кроме военных походов в Степь, этой цели служили мощные земляные валы, которые сооружались на наиболее опасных направлениях половецких вторжений, — равно как и города-крепости, поставленные русскими князьями на пограничных реках Сула, Рось и других, а также вдоль правого берега Днепра от Канева до Киева.

История русско-половецких отношений не отмечена особой рыцарственностью сторон. В ней было больше коварства и обмана. Особенно этим грешили половцы. Дать клятву и не сдержать ее было для них обычным делом. Летописи зафиксировали множество таких случаев. Небезгрешной была и русская сторона, платившая половцам той же монетой. Об одной такой «отплате» и пойдет речь в этом очерке.

Шел 1095 г. Русь переживала не лучшие времена. В князьях не было согласия. В Киеве сидел малоинициативный Святополк Изяславич, который не справлялся с трудной ролью великого киевского князя. Черниговом только что овладел Олег Святославич, разрешивший своим союзникам-половцам грабить его окрестности в благодарность за военную помощь. В Переяславль перешел княжить Владимир Мономах, занимавший до того черниговский престол. На повестке дня остро стоял вопрос «устроения мира», причем не только внутреннего, но и внешнего, с половцами.

Летопись сообщает, что в 1094 г. мир с приднепровскими половцами заключил Святополк Изяславич, закрепив его к тому же женитьбой на дочери хана Тугоркана. Какое-то мирное соглашение, по-видимому, имелось между другим половецким ханством и Олегом Святославичем, коль они помогали ему овладеть Черниговом.

Теперь наступила очередь «мириться» с половцами Владимиру Мономаху. « В то же лѣто, — пишет летописец, — придоша половци, Итларь и Кытанъ к Володимеру на миръ» [92] ПВЛ. Ч. 1. С. 148. .

Находился ли в ссоре с названными ханами Владимир Мономах, неизвестно. Возможно, это был традиционный визит вежливости соседей, пытавшихся поближе познакомиться с новым властителем Переяславльской земли.

За скупыми летописными фразами скрывается сложная ткань переговоров сторон, как бы мы сказали теперь, по протоколу встречи. В результате Кытан с дружиной стал лагерем в нескольких километрах от Переяславля, а Итларь с небольшой личной охраной вошел в город. При этом безопасность Итларя гарантировалась тем, что в лагерь к Кытану был отправлен сын Мономаха Святослав. По существу, Итларь и сын Владимира оказались в роли заложников.

Начало переговоров не свидетельствовало о каких-то коварных замыслах Владимира Мономаха. Однако в их процесс неожиданно вмешался великий киевский князь Святополк. Он прислал в Переяславль своего посла Славяту — и все переменилось: « В то же время бяше пришелъ Славята ис Кыева к Володимеру от Святополка на нѣкое орудие» [93] ПВЛ. Ч. 1. С. 148. . Под словами «некое орудие», очевидно, и следует искать тайный смысл Славятиного прибытия в Переяславль. Летописец не раскрывает его, но в последующих событиях он обозначен достаточно отчетливо. Речь идет о плане убийства половецких ханов. Славята излагает его воеводе Владимира Ратибору, а тот, в свою очередь, вместе с княжескими советниками рассказывает о нем Мономаху: « И начаша думати дружина Ратиборя со княземъ Володимером о погубленьи Итларевы чади» [94] Там же. .

Совет из Киева для Мономаха был полной неожиданностью. Первой реакцией на него явилось решительное неприятие великокняжеского коварства. На совете с Ратибором и другими боярами Владимир заявляет, что не может дать согласия на погубление Итларя и его окружения. «Как я могу совершить такое зло, — воскликнул князь, — когда клялся половецким князьям в верности!» На этот крик души бояре находят обезоруживающий аргумент. Они заявляют Владимиру, что не видят в этом греха по той простой причине, что сами половцы неоднократно изменяли договоренности о мире с Русью: « Да они всегда к тобѣ ходяче ротѣ [95] Рота — клятва верности договору. , губять землю Русьскую и кровь хрестьянску проливаютъ бесперестани» [96] ПВЛ. Ч. 1. С. 148. .