Лю Юн-нянь - Дружба, скрепленная кровью [Сборник воспоминаний китайских товарищей — участников Великой Октябрьской социалистической революции и Гражданской войны в СССР.]

Наконец мы нашли более или менее подходящее место — на деревообделочном заводике, принадлежавшем какому-то немцу. Двери и рамы делали. Я в России прожил уже без малого десять лет, по-русски немного говорил, и управляющий назначил меня вроде как бы связным между китайцами и администрацией и заодно поручил подбирать на завод китайских рабочих.

Мировая война была в самом разгаре, в городе становилось неспокойно. Как-то в феврале 1917 года часов так около восьми вечера на улицах вдруг началась стрельба. Она не прекращалась всю ночь, иногда слышалась и артиллерийская канонада. Окончательно- все стихло только на следующее утро. Вышел я из дому и вижу: всюду трупы. Потом узнал, что царя свергли — образовалось Временное правительство. Однако мы, китайцы, не придали этому особого значения, ибо на нашем заводе все шло по-прежнему.

Конец войне не наступал, жизнь ухудшалась. Наконец наступил октябрь, а с ним — революция.

Неподалеку от нашего завода находился военный склад. Рабочие города разгромили его и вооружились. Достали винтовки и многие с нашего завода. На этот раз стрельба прекратилась быстро. Временное правительство пало.

Вскоре после революционного восстания мне посчастливилось услышать выступление Ленина. Митинг состоялся прямо на улице, народу было — яблоку упасть негде. Жаль — сейчас я уже не помню точно, что говорил тогда товарищ Ленин, но никогда не забуду, как его выступление воодушевило народ.

В следующем, 1918, году положение в стране было особенно тяжелым, экономическая блокада и контрреволюционные мятежи нанесли неисчислимый урон молодой Советской республике. Не было сырья, и наш завод, как и многие другие, прекратил работу. Но особенно остро ощущалась нехватка продовольствия. В то время рабочие, занятые физическим трудом, получали в день четверть фунта хлеба, а служащие — всею восьмушку. Небольшой кусочек хлеба, умещающийся на ладони, не давал умереть от истощения, но и не избавлял от постоянного чувства голода. Положение китайцев было немного лучше: существовавший тогда профсоюз китайских рабочих заботился о нас — рабочий и каждый член его семьи дополнительно получали в день еще четверть фунта хлеба. Этого, конечно, тоже было мало.

Многие китайцы-рабочие, в том числе и мои знакомые, вступали тогда в Красную Армию. Они говорили, что ей нужны люди. Я в то время слабо разбирался в происходящих событиях, но видел, как к нам изменилось отношение. Китайцы стали пользоваться уважением, они получили возможность трудиться по восемь часов в день. И я в феврале 1918 года решил вступить в Красную Армию.

Пункт вербовки добровольцев находился на Николаевском вокзале. Там я записался в Красную Армию и попал во вновь сформированный 33-й отряд железнодорожной охраны, который оставили при Николаевском вокзале.

Сначала в отряде я был единственным китайцем, потом ко мне присоединились еще двое. Жили и занимались мы вместе с нашими советскими братьями и чувствовали себя членами большой дружной семьи. Вспоминая, каким унижениям подвергали меня до революции, я начал осознавать, что новое, советское общество — это великая семья всех наций.

Приблизительно после шестимесячной подготовки наш отряд получил приказ отправиться в Форносово, что недалеко от линии фронта, с задачей нести гарнизонную службу во втором эшелоне. Это было время самых горячих боев за Петроград: белогвардейцы не прекращали своих попыток овладеть городом. Через линию охранения все время проходили части Красной Армии, направляющиеся на фронт. Иногда поблизости от нас на отдых или переформирование располагались части, отведенные с фронта, и красноармейцы рассказывали о положении на фронте.

Однажды неподалеку от нас расположился на отдых китайский отряд, и я встретился со своим племянником Ван Шэн-фу, который был бойцом этого отряда. Ван Шэн-фу сказал, что в их батальоне было 800 человек, а после ожесточенного боя под Пермью осталось немногим более 200. Он рассказывал, какую лютую ненависть питают враги к красноармейцам-китайцам за их отвагу и упорство в боях, как жестоко расправляются они с пленными: отрезают носы, выкалывают глаза, подвешивают вниз головой. Поэтому китайские бойцы предпочитали смерть плену; расстреляв патроны, они портили оружие и вступали в рукопашную схватку.

Потом наш отряд перебросили на станцию Чудово; там находился на отдыхе китайский отряд, участвовавший в боях за освобождение Минска и захвативший при этом вражеский артдивизион. Мы должны были охранять пленных.

К концу лета 1919 года врага отбросили от Петрограда на расстояние свыше двухсот километров, и угроза городу миновала.

В ноябре 1919 года меня из 33-го отряда железнодорожной охраны перевели в Екатеринбург в китайский отряд под командованием Чжан Чжэнь-хуа, с которым мы когда-то вместе работали на деревообделочном заводе. Чжан Чжэнь-хуа не знал русского языка и, услышав, что я служу на Западном фронте, добился моего назначения к себе в отряд в качестве переводчика.

В отряде Чжан Чжэнь-хуа я задержался недолго и в марте 1920 года был переведен в Омск в батальон под командованием Гао Хай-фына (заместителем командира батальона был Ван Цзо-бинь). Батальон этот только что сформировался, бойцы еще не прошли необходимой подготовки и не имели никакого боевого опыта. В июне этого же года меня в служебном порядке перевели в город Читу на работу в ЧК.

Положение в Чите было тревожное: город кишел спекулянтами, аферистами и другим сбродом; с ними мы повели решительную борьбу. Целыми днями бродил я среди мелких торговцев, выслеживая преступников.

В ноябре 1921 года, уволившись из органов ЧК, я приехал в Москву. Работал в артели треста прачечных. За хорошую работу и перевыполнение задания я не раз получал благодарности.

С тех пор как я уехал из Китая, прошло много лет. Родители мои и несколько братьев умерли, в живых остался только один брат. Мы скучали друг о друге, и я решил вернуться на родину. В мае 1937 года я покинул Москву и через Владивосток и Шанхай приехал в родную провинцию.

Литературная запись Вэн Хэн-шэна .

В 1919 году восемнадцатилетним юношей я приехал в Россию и стал работать на фабрике военного обмундирования, созданной местным партизанским отрядом в городе Бабушкине.

Это было время, когда весь пограничный район Советского Дальнего Востока пылал в огне империалистической интервенции и белогвардейских мятежей. Положение было исключительно тяжелым. Сотни зданий стояли разрушенными, железные дороги и шоссе не действовали, улицы и переулки в городах завалены грудами битого кирпича и черепицы. Молодежь ушла на фронт, дома остались только старики да дети. Продовольствия не хватало, народ голодал. Китайские рабочие получали в день четверть фунта черного хлеба и немного мяса. Надо сказать, что в то трудное время о нас очень заботились.