Лю Юн-нянь - Дружба, скрепленная кровью [Сборник воспоминаний китайских товарищей — участников Великой Октябрьской социалистической революции и Гражданской войны в СССР.]

Бойцы ни за что не соглашались покинуть свой пост и только после повторного приказания Ленина вошли в коридор.

В другой раз Ленин разговаривал с Ли Фу-цином и его товарищами, когда вышел из своего кабинета на прогулку.

— Ну как, привыкаете? Как кормят, как живете? — расспрашивал бойцов Ленин.

— Живем хорошо и кормят неплохо, — ответил Ли Фу-цин.

— Разве можно сравнить с тем, как мы жили раньше! — добавил другой боец по имени Ван Цай.

— Да! — согласился с ним Ленин. — По сравнению с прошлым жизнь стала чуть-чуть получше, но этого еще недостаточно. Вот прогоним всех белогвардейцев и интервентов, построим цветущее государство, тогда и заживем как следует.

Поговорили еще кое о чем, вдруг Ленин говорит:

— А вы ведь неплохо разговариваете по-русски. Только вам еще много надо учиться — и дело совсем пойдет на лад!

Потом Ленин поинтересовался, как по-китайски «здравствуй», «кушать», «пить чай»… Повторяя вслед за бойцами «ни хао», «чи фань», «хэ ча», он вынул из кармана блокнот и карандаш, и торопливо записал китайские слова.

С той поры всякий раз, встречаясь с китайскими бойцами, Ленин приветствовал их по-китайски: «Ни хао, ни хао!».

Наступила весна. Всем бойцам охраны выдали по паре сапог. Но Ли Фу-цину и Ван Цаю они оказались непомерно велики. Бойцы обратились к кладовщику с просьбой обменять сапоги, но тот ответил:

— Не могу. Что выдали, то и носите.

— Пошли к Владимиру Ильичу, — предложил Ли Фу-цин.

— Верно, — согласился Ван Цай. — Кто-кто, а Владимир Ильич обязательно поможет.

Полностью уверенные, что все будет именно так, а не иначе, они отправились к Ленину. Один из сотрудников сказал им, что Ленин сейчас занят и пройти к нему нельзя. Бойцы стали настаивать, чтобы их пропустили. Спросив у Владимира Ильича по телефону, можно ли пропустить к нему двух бойцов, сотрудник разрешил им пройти. Разыскав в коридоре кабинет Ленина, бойцы нажали на кнопку звонка, и тут же за дверью послышался голос Ленина:

— Входите, входите, пожалуйста!

Сняв шапки, Ли Фу-цин и Ван Цай вошли.

Справа от двери стоял письменный стол, за которым сидел Ленин и что-то писал. Увидев бойцов, он приветливо пригласил их сесть.

Продолжая стоять, Ли Фу-цин и Ван Цай пожаловались:

— Нам сапоги выдали не по размеру, их носить невозможно. Мы хотим, чтобы обменяли.

— А еще на что жалуетесь? — спросил Ленин.

— Больше ни на что, — за двоих ответил Ли Фу-цин. — Пусть только дадут подходящий размер.

— Ну что ж, это можно, — согласился Ленин и написал бойцам записку. Провожая их, он сказал, что они могут обращаться к нему по любому вопросу.

Через месяц с небольшим после приезда в Петроград Ли Фу-цин вслед за Лениным переехал в Москву, в Кремль. Здесь ему не пришлось видеть Владимира Ильича так часто, как прежде.

Отряд личной охраны Ленина был переброшен на юг.

Когда отряд был готов к отправке из Кремля, Ленин обратился к бойцам с речью, он призвал их храбро сражаться, защищая Советскую республику, и наголову разгромить белогвардейцев. Тогда Ли Фу-цин в последний раз видел и слышал Владимира Ильича…

Однажды около часа дня красноармейская часть, выгрузившись из эшелонов под Луганском, начала наступление на поселок Станично-Луганское. После двух часов марша впереди показался кавалерийский разъезд противника. Часть развернулась в боевой порядок и изготовилась к бою. Вскоре последовала атака казачьих кавалерийских частей и завязалась ожесточенная схватка. За два часа боя обе стороны понесли тяжелые потери убитыми и ранеными. К исходу дня некоторые подразделения, которыми командовали старые офицеры, перебежали на сторону противника, и казакам удалось окружить красноармейцев.

По приказу командования начался отход. В интересах сохранения подразделений, состоящих из китайцев, командование решило, что прорывать окружение будет кавалерия, за ней пойдут китайцы, а с тыла их прикроет пехота, которая и должна отсечь преследовавшего противника. Ночью подразделения вышли в район Луганска, но трети китайских товарищей так и не удалось пробиться из вражеского окружения. В их числе оказались У Эр-ху, Чэнь Чжи-жун, У Чжи-хуа и многие другие.

Через три дня прибыло подкрепление, и красные части снова перешли в наступление на казаков. Одерживая победу за победой, они с боями ворвались в Станично-Луганское.

На пути своего продвижения вперед красноармейцы у обочин дорог, в полях, рощах и лесах — повсюду наталкивались на трупы своих погибших товарищей. Бойцы были потрясены зверствами белых: на деревьях и столбах вдоль дорог висели обезображенные трупы китайских бойцов с отрезанными ушами, с выколотыми глазами, с вырванными языками, с. распоротыми животами. Возле многих трупов висели надписи: «Таков удел всей Красной Армии!», «Конец большевикам!».

Чувство гнева и скорби охватило красноармейцев. Продвигаясь вперед, они похоронили более двухсот китайских товарищей. Ли Фу-цин среди убитых не нашел своих двоюродных братьев. Что он скажет их родителям, когда вернется домой? Вспомнилось ему, как он вместе с ними покидал родимый край, как тряслись в душной теплушке, как под ударами плетки заготовляли лес, рыли окопы, как вместе страдали в лагере для военнопленных, как потом одновременно стали партизанами и плечом к плечу, никогда не разлучаясь, громили врага, прямо смотря смерти в глаза… И Ли Фу-цин зарыдал.

Вскоре после того, как красноармейские части заняли станцию Станично-Луганское, несколько крестьянок сказали китайским бойцам, что в просяном поле, сразу же за станционной уборной, уже три дня лежит раненый китаец.

Ли Фу-цин с десятком бойцов немедленно отправился на поиски и действительно разыскал раненого. Но, приблизившись к нему, они содрогнулись от ужаса: он лежал в засохшей крови; левый глаз вывалился из глазницы; правое ухо было отрезано; левая нога ниже колена превратилась в огромный нарыв; в ранах кишели черви. Раненый был до того изуродован, что совсем не походил на человека. Увидев своих товарищей, он стал громко плакать и вскоре потерял сознание. При виде этого ужасного зрелища невозможно было сдержать слезы. Осторожно положив своего товарища на носилки, бойцы отнесли его в лазарет.

Те же крестьянки рассказали, как казаки схватили человек десять китайских бойцов, среди которых был и этот раненый, и допрашивали их несколько ночей подряд. И скорее всего потому, что на допросе от него ничего не добились, казаки выкололи ему шашкой левый глаз, а потом потащили в поле на расстрел. После первого выстрела боец упал замертво, но когда казаки ушли, пришел в себя. Очевидно, ухо ему оторвала пуля, когда в него стреляли, а в ногу он был ранен раньше — в бою. Впоследствии крестьянские женщины спрятали его в поле, и он не умер с голоду только потому, что они ежедневно тайком приносили ему пищу.