Коллектив авторов История - История гражданской войны в СССР. Том 1 [Подготовка Великой пролетарской революции (от начала войны до начала октября 1917 г.)]

Распутин в окружении царской челяди.

Слева — князь Путятин.

справа — полковник Ломан, комендант царскосельского дворца.

Распутина наперебой приглашали в сиятельные дома. На истеричных старух и пресытившихся, скучающих барынь Григорий производил сильное впечатление. Начальник департамента полиции С. П. Белецкий, по должности своей наблюдавший за «старцем» и вместе с этим пользовавшийся его влиянием в интересах своей карьеры, признавался после революции, что Распутин брал уроки гипноза. В великосветских кругах из уст в уста передавали примеры «святости» Распутина, рассказывали о его чудесном даре — исцелять больных. Распутина пригласили ко двору. Наследник престола Алексей страдал гемофилией — постоянными кровотечениями — болезнью, против которой медицина покамест бессильна. Суеверная царица прибегала к помощи странников, гипнотизеров, возила сына прикладываться к мощам. На этой болезненной привязанности истеричной женщины играл Распутин, внушивший царице, что без его молитв наследник умрет. Распутин приобрел огромное влияние при дворе. Императрица писала о нем мужу:

«Милый, верь мне, тебе следует слушаться советов нашего друга. Он так горячо денно и нощно молится за тебя. Он охранял тебя там, где ты был… Только нужно слушаться, доверять и спрашивать совета — не думать, что он чего-нибудь не знает. Бог все ему открывает» [76] Переписка Николая и Александры Романовых. Том V, Москва, Госиздат, 1927 г., стр. 160. .

Квартира Распутина, ставшего своим человеком при дворе, была переполнена разными аферистами и темными дельцами. Распутин рассылал министрам просьбы о предоставлении концессии или должности с безграмотной запиской: «Милай, сделай…» Ни одно новое назначение не обходилось без участия «царского лампадника», как прозвали «святого». Когда нужно было назначить министра внутренних дел, царица писала Николаю:

«Любимый мой, А. (Вырубова — приближенная царицы и одна из самых ярых последовательниц Распутина. — Ред.) только что видела Андроникова и Хвостова — последний произвел на нее прекрасное впечатление. (Я же его не знаю и потому не знаю, что сказать.) Он очень тебе предан, говорил с ней спокойно и хорошо о нашем друге» [77] Переписка Николая и Александры Романовых. Том III, Москва, Госиздат, 1923 г., стр. 283. .

Отозваться хорошо о «друге» было достаточно, чтобы попасть А. Н. Хвостову в министры внутренних дел.

Записка Распутина министру внутренних дел Хвостову.

Распутинщина, как дурная болезнь, разъедала царский режим, но Распутин при дворе был далеко не одинок. Буржуазные историки выдвинули его фигуру с целью скрыть, что вся придворная клика представляла собой гнусную, заживо разлагающуюся шайку. При дворе успешно подвизались такие типы, как князь М. М. Андроников, спекулянт, организатор всевозможных дутых предприятий и крупных прибыльных операций, вроде покупки при содействии военного министра Сухомлинова орошаемых земель в Средней Азии. Один из секретарей Распутина Манасевил-Мануйлов, секретный агент полиции, сотрудник реакционной газеты «Новое время», настолько беззастенчиво занимался аферами и взяточничеством, что даже полиция вынуждена была его арестовать. Но в дело вмешалась царица. 10 декабря 1916 года она писала Николаю:

«На деле Мануйлова прошу тебя написать «прекратить дело» и переслать его министру юстиции. Батюшин, в руках которого находилось все это дело, теперь сам явился к А. (Вырубовой. — Ред.) и просил о прекращении этого дела, так как он, наконец, убедился, что это грязная история, поднятая с целью повредить нашему другу» [78] Переписка Николая и Александры Романовых. Том V, Москва, Госиздат, 1927 г., стр. 175. .

Не Распутин, а распутинщина — мракобесие, изуверство, умственное убожество и моральное гниение, нашедшие в Распутине только наиболее яркое выражение, — вот что характеризовало режим Романовых.

«Бывшие» — Николай II и его министры.

Карикатура Моора.

Растущей катастрофе царизм смог противопоставить, только новые репрессии и усиление и без того каторжных порядков. Разогнали последние остатки профессиональных союзов. Промышленные города беспощадно очищались от «подозрительных» по революционности элементов. Тюрьмы были переполнены. Но министры не справлялись с разрухой. Их стали смещать. Началась министерская чехарда. За два года войны сменилось четыре председателя Совета министров — И. Л. Горемыкин, В. В. Штюрмер, А. Ф. Трепов, Н. Д. Голицын, — шесть министров внутренних дел, три — военных, три — иностранных дел. Они появлялись, недолго маячили на поверхности и исчезали. Это называлось «министерской чехардой». Совет министров иронически именовали «кувырк-коллегией». Распределение портфелей зависело от рекомендаций темных проходимцев, от мнения «звездной палаты», как называли кружок Распутина. Часто играли роль и другие мотивы. Упрашивая Николая назначить Штюрмера председателем Совета министров, царица писала, что голова у нового кандидата «вполне свежа» [79] Переписка Николая и Александры Романовых. Том IV, Москва, Госиздат, 1926 г., стр. 29. . Н. А. Маклакова назначили министром внутренних дел по следующему, как он сам признался, поводу: когда Николай после убийства Столыпина приехал из Киева в Чернигов, где Маклаков был губернатором, там была «отличная погода, хорошее, бодрое настроение» [80] Падение царского режима. Стенографический отчет допросов и показаний, данных в 1917 г. в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства. Том III, Ленинград, Госиздат, 1925 г., стр. 85. . Губернатора отметили. Маклаков был очень необходим в дворцовом обиходе: умел петь петухом, подражал «влюбленной пантере» и другим животным. Этих шутовских свойств было достаточно, чтобы получить министерский портфель.

Ни частые сальто-мортале (смещения) министров, ни «денные и нощные» молитвы «друга» — ничто не помогало. Страна и армия все больше и больше революционизировались. Старые противоречия разгорались с новой силой, создавая и накапливая день за днем элементы революционной ситуации.

Очередь у хлебной лавки.

Рис. Вахрамеева .

Общая разруха с особой силой отразилась в продовольственном кризисе осени 1916 года. Резко упал подвоз хлеба. Петроград ежедневно получал только треть следуемых ему вагонов. У продовольственных магазинов выросли огромные очереди. Собирались задолго до рассвета, простаивали целые ночи, а утром голодный паек доставался только части ожидающих. Бесконечные хвосты играли роль митингов и заменяли собой революционные прокламации. Тут же обменивались новостями. Нередко выступали агитаторы, разъясняя, кто создал продовольственные затруднения. Настроение широких масс быстро поднималось. Начальник пермской жандармерии сообщал 18 октября 1916 года: