Иван Мошляк - Вспомним мы пехоту...

Вот из тумана темной глыбой стал наплывать обрывистый правый берег. Бойцы еле шевелят лопатами, чтобы нечаянным всплеском не нарушить тишину. Лодка ткнулась в песок. Ребята бесшумно вылезли из нее, вытащили наполовину из воды, чтобы не унесло.

Первым с ручным пулеметом взобрался на обрыв сержант Иванов, за ним — остальные. У самого края обрыва бруствер траншеи. Иванов чуть приподнялся, заглянул за него — в траншее пусто, — призывно махнул бойцам рукой. Перевалил через бруствер. На дне траншеи увидел кучи стреляных гильз, пулеметные ленты, пустые коробки, окурки сигарет. И все это брошено будто сию минуту. Когда все собрались, шепотом сказал:

— След-то зверя свеженький, значит, и сам где-то близко.

Решили вести разведку дальше. Прошли траншеей около километра, затем она свернула в глубину обороны, в песок. Прошли еще метров двести — никого. Но издали, из-за леса, ветер донес немецкую речь, гул моторов. Вернулись к лодке, обсудили увиденное. Непонятное что-то. Непохоже, чтобы дисциплинированные немецкие солдаты вот так ни с того ни с сего бросили передовую, даже не выставив наблюдателей. Потом догадались: гитлеровцы, видно, были уверены, что форсировать Дунай русские осмелятся только в ночное время. Значит, в траншеях они сидят лишь ночью, а с рассветом уходят в соседнее село. Оставили траншею, наверное, как раз перед появлением разведчиков. Что же из всего этого следует?

А то, что форсировать Дунай надо не ночью, а именно сейчас.

Вернувшись на левый берег, Иванов обо всем подробно доложил комбату. Когда мне сообщили о результатах разведки, я приказал немедленно форсировать Дунай сначала батальону Пупкова, а затем и всему полку Могилевцева. Переправлялись на понтонах, на плотах. Оба берега связал телефонный провод, и вскоре мы услышали голос Пупкова:

— Плацдарм занят. Будем держаться до подхода главных сил.

Главные силы не заставили себя долго ждать. Сутки спустя на плацдарме уже находилось две трети личного состава дивизии, действовало около сотни орудий и пулеметов. Одновременно с нами на правый берег переправилась 41-я гвардейская стрелковая дивизия генерал-майора К. Н. Цветкова. В тот же день, 26 ноября, во взаимодействии с нею части 62-й гвардейской стрелковой дивизии, прорвав оборону противника, овладели городом Мохач. К вечеру подошли корабли Дунайской военной флотилии контр-адмирала Г. Н. Холостякова. На следующий день они с реки, а обе дивизии с суши атаковали город Батажок и овладели им.

Немцы спешно подтянули к району прорыва несколько эсэсовских частей, дивизионы самоходных орудий и с ходу контратаковали наши боевые порядки. Некоторым подразделениям пришлось отойти из-за нехватки артиллерии и танков. Но когда техника подошла, немцы были снова отброшены. Отдельные населенные пункты переходили из рук в руки по нескольку раз. В то время как 62-я и 41-я дивизии отбивали контратаки врага, на плацдарм переправились основные силы 4-й гвардейской армии. Под ударами бронетанковых, артиллерийских и пехотных соединений противник начал отступать. Навстречу нам вдоль Дуная двигались части 57-й армии генерал-лейтенанта М. Н. Шарохина. Вскоре наши плацдармы соединились. Немецкое командование бросило на помощь своим войскам две венгерские дивизии, но это не задержало нашего наступления.

Погода испортилась. Пошли затяжные дожди. Венгерская равнина набухла влагой, полевые дороги превратились в малопроезжие канавы, наполненные жидкой грязью. И все же дивизия наступала. Впереди шли испытанные в боях батальоны Данько, Зубалова, Пупкова. Они перехватывали пути отхода гитлеровцев, били их с тыла, уничтожали или принуждали к сдаче.

В начале декабря опять отличился батальон гвардии капитана Пупкова. Его передовая рота, миновав маленькую деревушку, вышла вечером к развилке дорог. Боевое охранение наткнулось на бункер, где засел немецкий дозор. Гитлеровцы было открыли огонь, но, поняв, что их окружают, сложили оружие. Вскоре подошли главные силы батальона. Капитан Пупков тут же, на месте, допросил пленных: знал немного немецкий. Фашисты рассказали, что командир крупной отступающей колонны, у которой имелась артиллерия, послал их вперед, чтобы обезопасить путь отхода. Пупков, не мешкая, развернул батальон в боевой порядок и выслал разведку в том направлении, откуда, по словам пленных, должны были появиться отступающие. Вскоре разведчики вернулись и доложили: действительно, к перекрестку движется колонна, в темноте численность ее установить не удалось.

Через некоторое время послышался шум моторов, чавкающие шаги. Из ночной мглы черной змеей выползала колонна.

Подпустив ее достаточно близко, Пупков ракетой дал сигнал открыть огонь из всех видов оружия. Первые шеренги гитлеровцев сразу же были уничтожены. Остальные развернулись в цепь, залегли. Завязался огневой бой.

Но задерживаться у перекрестка надолго гитлеровцы не могли. Вот-вот их настигнут наши войска. По неглубокой лощине, что уходила от дороги в сторону, они двинулись в обход батальона. Шли густой толпой, быстро. Об этом сообщили Пупкову бойцы флангового прикрытия. Тотчас весь огонь минометов и артиллерии капитан приказал перенести на лощину. Потом бойцы рассказывали ему: когда в середине стиснутой склонами лощины колонны начали рваться снаряды и мины, немцы с криками кинулись кто обратно, кто по склону наверх. Тут они падали, скошенные огнем наших пулеметов.

У командира вражеской колонны остался один выход — прорваться. И гитлеровцы, строча из автоматов, густыми цепями пошли на боевые порядки батальона. Пулеметным, автоматным, артиллерийским огнем в упор расстреливали их гвардейцы. Не выдержали фашисты: сперва залегли, потом начали отходить, а вскоре в панике побежали. Роты поднялись в атаку. Гитлеровцы, поняв, что сопротивляться бесполезно, побросали оружие и подняли руки. Сдались в плен триста двадцать солдат и офицеров. Батальон захватил несколько автомашин и орудий.

Бой длился с вечера до утра. Когда подошли главные силы полка, Пупков сдал штабу пленных и двинулся дальше.

Очень много работы в этот период было у разведчиков. Они входили в села и города, еще занятые врагом, вступали в бой с противником в его тылу, проявляя при этом отвагу и незаурядное воинское мастерство.

Разведчиком стал и бывший «выпускник» учебного батальона младший сержант Григорий Лавка. Я хорошо запомнил его по беседам, которые проводил с курсантами. Был он любознательным, любил поспорить, и казался мне наивным юнцом. Случалось ему бывать в разведке, добывать «языков». Когда Григорий отличился в боях под Яссами, Кустов взял его в свое «заведование».

В начале декабря, двигаясь на северо-запад в обход Будапешта, дивизия приближалась к городу Тамаши. Требовалось найти выгоднейшие пути для охвата немецких частей, прикрывавших его. Нужен был «язык».