Юрий Кузовков - Глобализация и спираль истории. Книга 2

Итак, мы убедились в том, что ни одна из существующих на сегодняшний момент теорий не может объяснить те резкие и длительные снижения рождаемости, которые происходили в истории античности и позднего средневековья и фактически имели всеобщий характер, охватывая большинство стран, наций и народов, проживавших в Средиземноморье или в Европе. Не могут они быть объяснены и какими-то простыми причинами, типа резких изменений климата. Как, например, указывал Ж.Дюби, демографический кризис в Европе начался в XIII в. в самый благоприятный в климатическом отношении период и задолго до ухудшения климата, произошедшего лишь спустя несколько столетий ([210] p.34). Кроме того, как видно на примере Финляндии, Канады и России, высокая рождаемость и быстрый рост населения могут иметь место и в условиях сурового климата.

Для того чтобы понять действительную причину указанных явлений, нужно вернуться к тем вопросам, которые были освещены в предыдущей главе. Мы видим, что в античности демографический кризис (Греция IV-III вв. до н.э.) начался тогда, когда началось формирование глобальной рыночной экономики, то есть общего рынка государств Средиземноморья. И он продолжился в других странах (в Италии начиная приблизительно с I в. до н.э., в Испании, Галлии и римской Африке – примерно начиная со II в. н.э., в Британии – примерно с IV в. н.э.), по мере того как соответствующие страны или территории оказывались втянутыми в этот общий рынок. То же самое происходило в Европе, начиная с XIII в. Демографический кризис, охвативший почти все европейские страны с конца XIII в. до конца XV в., совпал с формированием общего рынка в Европе. Затем этот кризис прекратился – население везде стало опять быстро расти – и это совпало с 60-летним военным противостоянием Испании и Франции, нарушившим в этот период формирование общего рынка (см. предыдущую главу и комментарии к ней). Военный конфликт закончился в 1557 г., и начиная с 1560-х годов до середины или конца XVII века почти во всех странах Европы опять начался затяжной демографический кризис, совпавший с ростом и укреплением глобальной рыночной экономики.

Читатель может спросить: каким образом участие или неучастие страны в общем рынке может влиять на сознательное ограничение рождаемости (а речь идет именно об этом), то есть на решения, принимаемые индивидуально миллионами людей. Я постараюсь подробно осветить этот вопрос в главе XI. Что касается в целом вопроса о возможности экономики влиять на действия миллионов людей, то в этом нет никаких сомнений. В современном мире очень многие решения каждого человека, будь то выбор специальности или работы, вступление в брак, смена места жительства и т.д., принимаются прежде всего с учетом экономических реалий или являются непосредственным следствием этих реалий. Но было бы иллюзией полагать, что 500 или 2000 лет назад было как-то по-другому. Наоборот, тогда от экономических реалий зависел не просто уровень благосостояния людей, как в наши дни, а сама возможность их существования и выживания – например, в случае взлета цен на хлеб и массового голода. Поэтому если разобраться, то для большинства людей, как сегодня, так и во все времена, абстрактными как раз были войны, пока они, разумеется, не коснулись каждого конкретно. А вот цены товаров в магазине или на рынке, возможность получить работу, повышение или снижение зарплаты и другие экономические вопросы для всех людей всегда были очень даже конкретными.

Это, доказать очень легко: например, США за последние несколько десятилетий много раз вели войны с применением и ядерного, и химического оружия массового уничтожения; разрушались города и уничтожалось десятками и сотнями тысяч мирное население в Японии, Корее, Вьетнаме, Югославии, Ираке. Между тем, популярность американских президентов в самих США от этого всегда очень слабо зависела, определяясь в основном тем, насколько успешной была их экономическая политика внутри страны. За все время участия США в войнах в последние десятилетия там не было ни одной по-настоящему массовой кампании протеста против этих войн, зато там было много массовых движений по экономическим вопросам: взять хотя бы массовые демонстрации нелегальных иммигрантов из Латинской Америки, в которых в начале XXI в. участвовали в общей сложности миллионы нелегальных иммигрантов. Американское население вряд ли является исключением, то же самое можно было бы сказать и о любой другой нации. В Венгрии достаточно было одной неосторожной фразы премьер-министра об истинном экономическом положении страны, как это вызвало осенью 2006 г. многотысячные демонстрации и митинги протеста, не утихавшие несколько месяцев – при том, что, например, массированные бомбежки НАТО соседней Югославии в 1999 г., в Венгрии (которая расположена в 200 км от Белграда) не вызывали никаких эмоций населения. Точно так же, можно без тени сомнения утверждать, что большинство жителей Римской империи были абсолютно безразличны к внешним войнам, пока они шли на чужой территории, зато их по-настоящему волновали текущие экономические проблемы, с которыми они ежедневно сталкивались.

То же самое касается деяний правителей, императоров и «сильных мира сего». Население в Римской империи, конечно, могло с интересом слушать и пересказывать сплетни про императоров, а современные американцы с таким же интересом могли следить в новостях за сексуальными похождениями президента Билла Клинтона или за скандальными разоблачениями внешней политики президента Джорджа Буша-младшего. Но все эти сплетни и разоблачения не оказывали ни малейшего влияния на конкретные поступки сотен миллионов жителей этих государств в их собственной жизни и принимаемые ими решения, включая решение о том, заводить ли им семью и детей. Поэтому, хотя 80-90% исторической литературы посвящено именно описанию войн, действий и поступков «сильных мира сего», а также чистоты постельного белья, на котором они спали, и интригам, которые плело их окружение, но это были как раз те проблемы, которые менее всего волновали подавляющую часть их подданных. Намного больше и в современном мире, и в Римской империи, и в XVII в. в Западной Европе большинство людей волновали проблемы о хлебе насущном. А они напрямую зависели от тех процессов глобализации в экономике, которые были описаны в предыдущей главе и которые происходят и в настоящее время. Именно они определяли, засыпали ли люди каждый день с чувством уверенности в завтрашнем дне, или же они жили в постоянном напряжении, ожидая то голода, то резкого взлета цен, то массовой безработицы, то экономического кризиса, готовые при необходимости сняться с насиженного места и отправиться туда, где жизнь лучше, и солнце ярче светит.