Александр Ветров - Так и было

Время в запасе было, и я, неторопливо шагая но Кремлевской набережной и глядя на освобождающуюся от ледового плена Москву-реку, старался припомнить все, что слышал от сослуживцев и знакомых об этом видном организаторе советских автобронетанковых войск.

Так, мне рассказывали, что Я. Н. Федоренко — потомственный пролетарий, плавал матросом на судах черноморского торгового флота. В предгрозовые февральские дни 1917 года вступил в большевистскую партию. С первых октябрьских боев возглавлял роту революционных матросов, затем стал командиром знаменитого 4-го красного бронепоезда. Отличился в боях против иностранных интервентов, белогвардейцев и контрреволюционных банд. Дважды ранен и контужен. Награжден орденом Красного Знамени…

В большом светлом кабинете меня приветливо встретил невысокий, лет пятидесяти генерал-лейтенант. Это и был Я. Н. Федоренко. Его несколько одутловатое, с мешками под умными и быстрыми глазами лицо носило отпечаток большой усталости, а покрытая инеем седины густая шевелюра и глубокие морщины, рассекающие высокий лоб, свидетельствовали о пережитых невзгодах.

Совещание длилось недолго и закончилось принятием согласованного плана внеочередной поставки военному ведомству радиоэлектротехнической аппаратуры. Когда мы с генералом Я. Н. Федоренко остались одни, я обратился к нему с просьбой посодействовать мне в переходе с военно-хозяйственной работы обратно в танковые войска, так как письмо с просьбой об этом, направленное мною Председателю Совнаркома СССР, осталось без ответа.

Оказалось, что Я. Н. Федоренко был в курсе этого дела. Он достал из сейфа и показал мне мой рапорт с припиской секретаря Сталина: «тт. И. Г. Кабанову и Я. Н. Федоренко. На решение. А. Поскребышев».

Дав мне это прочитать, Яков Николаевич тут же сделал слабую попытку уговорить меня взять обратно рапорт. Но, убедившись в неизменности моего решения, обещал договориться с наркомом электропромышленности И. Г. Кабановым и о результатах незамедлительно сообщить.

И действительно, где-то в середине мая он позвонил и сказал, что моя просьба удовлетворена, готовится постановление о моем возвращении в войска.

Несколько позже я вновь побывал у генерала Я. Н. Федоренко. Он был в отличном настроении и доверительно сообщил мне, что наши танковые заводы на востоке заметно увеличили выпуск новых машин, поэтому Государственный Комитет Обороны, дескать, счел возможным приступить к формированию первых двух крупных танковых объединений.

— Этим объединениям присвоены наименования 3-й и 5-й танковых армий. А 15-й танковый корпус, куда ты идешь заместителем командира по техчасти, входит в состав 3-й танковой армии. Командует армией один из опытнейших генералов-танкистов Романенко. Не слышал о нем?

— Не только слышал, но и вместе с Прокопием Лонгвиновичем долгое время служил в мехкорпусе Калиновского. Затем, уже в 1937 году, бок о бок воевали в Испании, — ответил я.

— Вот оно даже как! Ну тогда считай, что тебе крупно повезло. Сам командарм — лучший друг! — шутливо заметил Я. Н. Федоренко и пожелал на прощание успеха.

В коридоре управления кадров, куда я тут же направился за документами о новом назначении, едва ли не лицом к лицу столкнулся с генерал-лейтенантом П. Л. Романенко. Тот шел, на ходу беседуя с круглолицым генерал-майором с Золотой Звездой Героя Советского Союза на груди.

Я представился.

— Александр Ильич Лизюков, — глуховатым голосом, но приветливо ответил мне генерал-майор, протягивая руку.

Генерал П. Л. Романенко одобрительно встретил мое сообщение о том, что я вновь возвращаюсь в танковые войска и с сегодняшнего дня буду в его армии. Предложил зайти в свободный кабинет и присоединиться к их беседе, которую я невольно прервал.

Из возобновившегося разговора двух генералов я почерпнул некоторые подробности, связанные с воссозданием советских танковых корпусов новой организации, а также узнал о принципах формирования первых крупных танковых объединений. Мне стало известно и то, что 3-я танковая армия в составе 12-го и 15-го танковых корпусов, а также 154-й стрелковой дивизии, 179-й отдельной танковой бригады и ряда других частей должна к 5 июня закончить свое формирование в районе Тулы.

Из разговора можно было понять и то, что генерал А. И. Лизюков назначен командующим 5-й танковой армией. Кстати, вскоре он, сославшись на заботы по формированию армейского штаба, ушел.

Оставшись вдвоем с П. Л. Романенко, мы еще минут пятнадцать поговорили о моей прежней службе. А затем я получил от него первое задание уже как заместитель командира 15-го танкового корпуса по технической части.

Словом, через два дня я по приказу командарма был уже на небольшой, утопающей в зелени подмосковной станции и принимал поступавшие в адрес 15-го танкового корпуса тридцатьчетверки, шедшие сюда в железнодорожных составах с Урала.

Лес, где расположились службы подмосковного центра формирования танковых частей Красной Армии, был уже в изумрудном наряде. Напоенная влагой, обласканная теплом и светом земля стала особенно щедрой и благодатной. Клейкие листочки тополей, остролистые клены, березки, сосны и подросшие травы, густо пересыпанные ландышами, источали пьянящий аромат! Повсюду слышалось щебетание белогрудых хлопотуний ласточек, иволг, а из ивняковых зарослей заливался по вечерам соловей. Буквально рай земной! И если бы не грохот орудий и стрекот пулеметов, доносившийся с местного стрельбища, можно было бы вообще забыть о войне.

Вскоре в лагерь приехал командир 15-го танкового корпуса генерал-майор танковых войск Василий Алексеевич Копцов. Это был высокого роста худощавый мужчина. На вид — лет сорока. Наголо бритая большая голова, волевое, в ранних морщинах, загорелое лицо, строгие серые глаза говорили о незаурядности его натуры. Атлетическую фигуру плотно облегала защитного цвета гимнастерка с боевыми орденами и Золотой Звездой Героя Советского Союза.

От приехавшего вместе с ним комиссара корпуса М. М. Литвяка я в тот же день немало узнал о нелегкой жизни своего командира. Например о том, что 14-летний Вася Копцов вместе с отцом сражался с белогвардейцами, за что белые повесили его мать. Вскоре в бою с врагами погиб и отец. После этого Василий Копцов навсегда связал свою жизнь со службой в Красной Армии. В 1925 году вступил в большевистскую партию. В следующем году, окончив Военную школу имени ВЦИК, служил на Дальнем Востоке, где в составе 1-го читинского полка участвовал в боях с белокитайцами на КВЖД.

В боях с японскими самураями в районе Халхин-Гола уже командир танкового батальона капитан В. А. Копцов снова проявил себя с самой лучшей стороны. Так, во время одной из контратак его машина вырвалась далеко вперед и оказалась в расположении врага. Миной у нее была перебита гусеница. В течение десяти часов экипаж Копцова отбивался от наседавших самураев, не позволяя им приблизиться к танку.