Александр Шевякин - 8 ступеней к разгрому советской державы

— 1-й заместитель Председателя КГБ СССР (08.08.90–28.08.91) генерал-полковник Г. Е. Агеев (в органах — с 36 лет, перемещен с должности 2-го секретаря Иркутского горкома КПСС);

— Председатель КГБ (18.05.67–26.05.82) генерал армии Ю. В. Андропов (53, Секретарь ЦК КПСС);

— 1-й заместитель Председателя КГБ (04.02.84–08.08.90) генерал армии Н. П. Емохонов (47, директор НИИ);

— заместитель министра ГБ по кадрам (26.08.51–11.03.53) генерал армии А. А. Епишев (43, 1-й секретарь Одесского обкома КП (б)У);

— Председатель КГБ (01.10.88–21.08.91) генерал армии В. А. Крючков (43, помощник Секретаря ЦК КПСС);

— начальник управления кадров КГБ (04.07.74–31.01.83) генерал-полковник В. Я. Лежепеков (46, 2-й секретарь Минского обкома КПБ);

— 1-й заместитель Председателя КГБ (13.03.54–28.08.59) генерал-майор К. Ф. Лунев (46, зав. Административным отделом МГК ВКП (б));

— заместитель Председателя КГБ (12.03.71–29.01.91) генерал-полковник В. П. Пирожков (44, 2-й секретарь Алтайского крайкома КПСС);

— заместитель Председателя КГБ — начальник управления кадров КГБ (05.12.85–28.08.91) генерал-лейтенант В. А. Пономарев (38, 1-й секретарь райкома);

— заместитель Председателя КГБ — начальник УКГБ по г. Москве и Московской обл. (16.03.91–28.08.91) генерал-лейтенант В. М. Прилуков (34, секретарь райкома);

— Председатель КГБ (13.11.61–26.05.67) генерал-полковник В. Е. Семичастный (37, 2-й секретарь ЦК КПАз);

— Председатель КГБ (17.12.86–01.01.88) генерал армии В. М. Чебриков (44, 2-й секретарь Днепропетровского обкома КПУ);

— Председатель КГБ (25.12.58–13.11.61) А. Н. Шелепин (40, завотделом аппарата ЦК КПСС).

"Послесталинский КГБ был прочно поставлен под контроль КПСС.

(…) В органы ГБ периодически "спускали" кадры из партийно-комсомольской номенклатуры. (…) Партия в КГБ осуществляла "политическое руководство", что подразумевало возможность некомпетентного вмешательства в оперативную работу даже со стороны партсекретарей областного масштаба" [2.27. С.130–131].

Видимо, здесь автор статьи имеет в виду пример, который известен всем из самой популярной книги времен "перестройки" — "Исповедь на заданную тему" Б. Н. Ельцина: "В Свердловск приехал заместитель председателя КГБ В. П. Пирожков. (…) Сидели у меня втроем — я, Пирожков, Корнилов. Шла спокойная беседа, и Корнилов, между прочим, сказал, что управление КГБ работает дружно с обкомом партии. И вдруг Пирожков рявкнул: "Генерал Корнилов, встать!" Тот вскочил, руки по швам. Я тоже в недоумении. Пирожков, чеканя каждую фразу, произнес: "Зарубите себе на носу, генерал, во всей своей деятельности вы должны не дружно работать с партийными органами, а вы обязаны работать под их руководством и только" [2.28. С.59].

Шагнув за временные рамки, мы обнаружим, что именно критика таких установок была "первой ласточкой", когда начали разыгрывать карту КГБ во время перестройки. И сделано это было провокационно — именно со стороны самого КГБ: один из ветеранов написал статью под почти толстовским названием "Стыдно молчать" и отправил в "рупор перестроечных сил" — журнал "Огонек", там ее заметили, и вся страна могла прочитать о нанесенной ей "несправедливости" [2.29].

Захват власти, совершенный в октябре 1964 г., есть некое исключение в политической биографии Л. И. Брежнева. Видно, что, дойдя до высочайших постов в партии и государстве, став членом Политбюро ЦК КПСС, Л. И. Брежнев никогда и никого из своих вышестоящих начальников не "подсидел" и не "свалил". И во время работы на Украине, в том числе и в такие сложные годы, как 1937-1938-й, и на фронте, и потом, в хрущевское десятилетие, он никогда не пробивался к высоким постам поверх чужих голов.

Он всегда работал там, где ему поручалось, справлялся с работой и, соответственно, получал повышение, но иногда и перевод "по горизонтали". И не более того.

Смещение Н. С. Хрущева с высоких государственных постов в свою пользу — первое и последнее исключение в ходе аккуратного продвижения по служебной лестнице. Конечно, всеми методами непростой аппаратной игры он владел вполне профессионально, и впоследствии успешно применял их для смещения своих противников и замены их на свои проверенные кадры, но лично для себя он использовал их лишь единожды. Мотивы для такого исключения могли быть одни: Н. С. Хрущев довел управленческую элиту до определенной точки кипения, когда потребовались самые решительные меры.

Что же касается деятельности самого Л. И. Брежнева, то, надо сказать, ему дают разные оценки — от самых мягких до прямо обвинительных, однако никак не аргументированных: "Лидером "перестройки" скорее можно считать Л. И. Брежнева, который сделал собственно для развала Советского Союза гораздо больше М. С. Горбачева" [2.30. С.147].

Сообщают, что сам Л. И. Брежнев, давая себе характеристику, довольно объективно оценил свой уровень: первый секретарь обкома. И тут, видимо, он был прав, как никогда. Пост высшего руководителя такой страны, как СССР, конечно же, был не по его способностям. Он не имел талантов ни полководца, ни дипломата, ни универсального управленца, ни теоретика. В лучшем случае его можно охарактеризовать как "верного продолжателя дела строительства коммунизма".

Он не выдвинул новых стратегических инициатив, а лишь продолжил то, что было начато до него. Он умело вел аппаратную игру, назначая своих и удаляя чужих людей.

Если у Н. С. Хрущева, М. А. Суслова и Ю. В. Андропова можно отметить прямо их обвиняющие моменты (в свете последующих "перестроечных" процессов), анализируя то, что они сделали, то наша оценка Л. И. Брежнева несколько иная: Брежнев не был достаточно проницательным политиком, он не предвидел последствий многих политических интриг. Он позволил вовлечь себя в те западные проекты, которые сыграли зловещую роль для всей советской системы (разоружение, продажа нефти, диссидентство). Так, не будучи гибким политиком, он не сделал глубокой ревизии преступлений Н. С. Хрущева, событий в Венгрии (1956) и в Чехословакии (1968).

Если бы он более серьезно подошел к этому, поручив сделать основательную проработку возможного исхода этих и подобных событий, проиграв все ситуации, то СССР оказался бы готов к хаосу. А ведь все возможности были в его руках. Через преданного ему К. У. Черненко он имел доступ ко всем архивам. Он смог бы понять суть внутренних противоречий, возможно, даже лучше, чем И. В. Сталин, у которого в 1937–1938 гг. не было возможностей анализировать и обобщать, который должен был только действовать, чтобы не погибнуть. В случае же Брежнева ему была предоставлена передышка. Экстраполируя на ту ситуацию, в которой находился сам Л. И. Брежнев, тогда вполне возможно было уловить многие и многие тенденции, а не "отдельные недостатки и пережитки прошлого", по-новому оценить всё более нарастающие угрозы. По целому ряду обстоятельств этого не было сделано.