Виктор Рутенбург - Титаны Возрождения

До Леонардо многие итальянские художники тоже были многосторонними экспериментаторами и нередко соединяли деятельность художника и теоретика (достаточно назвать первого учителя Леонардо Андреа Верроккьо). Но у Леонардо эта черта была доведена до титанического размаха и до качественно нового уровня. Это вовсе не означает, что Леонардо во всем превзошел свою эпоху и предвосхитил многие современные открытия в области техники и различных наук. 13

Несколько категоричным представляется тезис о том, что у Леонардо был четкий план подготовки своих научных работ: сначала — сбор материала (записные книжки), затем—систематизация собранных данных (домашние тетради), далее—тетради по отдельным отраслям знаний и, наконец, выполнение последнего этапа намеченной им колоссальной работы по пересмотру естественных и точных наук. 14В действительности Леонардо всю жизнь вел записные книжки, нередко

==44

вновь возвращался к уже изученным им вопросам, в некоторых отраслях, как ему казалось, почти довершил систематизацию своих наблюдений. Так, например, он записал: «Этой зимой 1510 года я надеюсь закончить всю анатомию». 15Несмотря на несомненную гениальность, Леонардо не мог в условиях своего времени совершить пересмотр -основ всех наук, но он сделал не менее грандиозный вклад, создав основы некоторых из них. Пересмотр основ всех наук будет делом рук титанов Нового времени: Джордано Бруно, Галилея, Бэкона, Вико.

В то же время совершенно несостоятельны попытки некоторых западных ученых рисовать Леонардо да Винчи учеником и комментатором средневековых схоластов, как это делал Дюгем, либо, как Ольшки, примитизировать и принижать научные исследования Леонардо «с высоты современности». 16Убедительное опровержение их доводов и аргументированная характеристика научно-творческой деятельности Леонардо сделаны в советской литературе В. П. Зубовым. Незаслуженные захваливания лишь искажают исторический облик Леонардо, а выявление характерных для его эпохи промахов и недостатков лишь рельефнее и реальнее рисует его титанический труд. Блестящее знание анатомии сочеталось у него с отрицанием эволюционных связей и развития природы; он отрицал силу притяжения при падении тел; переносил принципы кровообращения на законы гидравлики; придерживался традиционного учения о переходе стихий друг в друга; изучив технику полета птиц, он не всегда правильно оценивал роль ветра. Перечень недостатков Леонардо можно увеличивать вплоть до сообщения о его близорукости.' В то же время его открытия в области палеонтологии, геологии, мелиорации, строительства получили достойное продолжение только в XVII—XVIII вв. 18

Особо следует сказать о «механицизме» Леонардо — он был весьма относительным, физика Леонардо осталась качественной: качество для Леонардо является «красотой творений природы и украшением мира». 19«Механицизм» Леонардо был «макроскопический» — он не считал возможным, как это будет потом у Декарта, объяснять качественно различные явления движением недоступных зрению мельчайших частиц. 20Живой, не без элементов диалектического подхода,

==45

Рис.9. Леонардо да Винчи. Испытание крыльев. Рисунок пером из трактата «О полете птиц». 1505 г. Италия, библиотека Турина.

«механицизм» Леонардо был ближе к истинной науке, чем метафизический материализм XVII столетия.

Если Леонардо да Винчи является классическим — для эпохи итальянского Возрождения — образцом решения проблемы «живопись или наука?», то следует обратиться к рассмотрению способов решения этой проблемы в условиях немецкого Возрождения — на примере художника и мыслителя такого масштаба, как Альбрехт Дюрер. Об его отношении к опыту итальянского Возрождения речь уже шла ранее, ныне мы обращаемся к Дюреру — ученому и теоретику.

Научно-теоретическое наследие Дюрера изучено советскими искусствоведами. 21Если сравнить подход Леонардо и Дюрера к живописи, то они в целом совпадают. «Живопись — наука и законная дочь природы», — провозглашает Леонардо. 22«Благодаря живописи, — пишет Дюрер, — стало понятным измерение земли, вод и звезд, и еще многое раскроется через живопись». 23И Леонардо, и Дюрер исповедуют одну и ту же возрожденческую теорию., признающую живопись наукой и источником всех научных открытий, в том числе математических и естественно-научных. Это хорошо можно показать на отношении Леонардо к фантастическим произведениям искусства, основанным на познании природных законов, так как его элементы реальны, хотя целое — фантастично. Так, на-

==46

пример, он создает фантастического дракона, у которого голова дога, кошачьи глаза, уши филина, нос борзой, брови льва, виски старого петуха и шея водяной черепахи. Живопись «занимается не только творениями природы, но и бесконечно многим, чего природа никогда не создавала». 24Это не хвастовство и не мистика, а утверждение за живописью прав творческой науки: «. . .человек начинает из природных вещей создавать с помощью этой же самой природы бесчисленные виды новых вещей». 25Леонардо не только теоретизировал, но и создавал эти «новые вещи», подражая природе: таковы его проекты летательных аппаратов, похожих и непохожих на реальных птиц. 26Теория и практика Леонардо по созданию «новых вещей», исходя из данных анатомии и морфологии, ведет к бионике, 27а в технике — к целой серии открытий и изобретений самого Леонардо в самых различных областях (парашют, танк и т. п.).

Дюрер был менее энциклопедичным, чем Леонардо: «Многие постигли разные науки и открыли истину, иные могут учиться всем наукам, но это не всякому дано», — считал Дюрер. 28Однако, как истинный представитель Возрождения, он, как и Леонардо, был универсально образованным и широко мыслящим художником: «Почти в совершенстве он постиг распространяемые через посредство книг естественные и математические науки», 29занимался проблемами физики, астрономии, строительства, военной инженерии, артиллерии, был одним из создателей немецкой научной прозы и немецкой азбуки. 30Будучи выдающимся художником и гравером, он стал создателем трактатов о живописи, о пропорциях, об измерении и о строительстве и укреплении городов и крепостей. Некоторая ограниченность его занятий привела к большой результативности. К тому же Дюрер понимал свою задачу не только как теоретическую, но и как сугубо практическую: «И эти пропорции, если они будут поняты, могут быть использованы живописцами, скульпторами, работающими по дереву и камню, золотых дел мастерами, литейщиками металла, горшечниками, которые лепят из глины, и всеми, кому приходится делать изображения» 31