Савелий Ямщиков - Спасенная красота (рассказы о реставрации памятников искусства)

И. ГОРИН, директор Всесоюзного института реставрации, заслуженный деятель искусств РСФСР

Шестидесятые годы были богаты выставками древнерусской живописи. Третьяковская галерея и Русский музей, Эрмитаж и музеи Московского Кремля, музей имени Андрея Рублева и другие хранилища изобразительного искусства преподносили удивительные подарки современному зрителю, щедро показывая бесценные сокровища, созданные живописцами Древней Руси. Некоторые выставки носили строгий академический характер. Их организаторы старались не только показать древние иконы, но одновременно разрешить сложные проблемы, которыми столь богата молодая наука о древнерусском искусстве. Наряду с подобными профессиональными экспозициями устраивались и более популярные выставки, где памятники иконописи, представленные в окружении предметов старинного быта, рассказывали о культурной жизни русского государства в глубокой древности. Мне, реставратору и искусствоведу, занимающемуся изучением древнерусского искусства, доставлял огромное удовольствие каждый факт открытия и специальных научных, и популярных выставок, ибо всюду можно было встретить неведомые доселе шедевры старых русских художников. Сколько радости я испытывал, когда на музейном стенде впервые видел вновь открытый образец древнерусской живописи. Многое представлялось загадочным, не сразу понятным и трудно объяснимым. Теоретические университетские познания оказывались явно недостаточными для распознавания сокровенных тайн древнерусского искусства. Каждая икона, написанная талантливым художником, заключала в себе целый мир индивидуальных эмоций. Один и тот же сюжет, одну и ту же композицию живописцы различных городов Древней Руси принципиально выстраивали по-своему. Кажущаяся на первый взгляд похожесть, стереотипность икон объяснялась исключительно общностью канона и использованием одинаковых образцов для их написания.

Творения старых мастеров требуют самого пристального рассматривания. Шедевры иконописи рождены эпохой и теснейшим образом связаны с жизнью эпохи. Чтобы постичь глубокий внутренний смысл древнерусской живописи, недостаточно одного изучения ее исторических основ. Момент сближения современного человека с чудесным миром образов старой иконы возможен только в том случае, когда установлен общий язык, найден верный путь в богатые тайники древнерусского искусства. Поиски этого пути трудны. Они под силу только влюбленным в искусство людям, превыше всего ценящим радость познания красоты.

Хорошо сознавать, что современники интересуются делом, которому ты служишь. И какое удовлетворение должен испытывать специалист, когда расширяется круг посвященных в сложные аспекты его труда. Мне было приятно встречать новых и новых людей, стремящихся к познанию сути иконописного искусства и слышать от них все больше серьезных вопросов о смысле творчества древнерусских мастеров. Я понимал, что лучшая форма популяризации новых открытий — показ отреставрированных произведений на выставках, сопровождаемых каталогами. И мне не давала покоя мысль сделать такую выставку, которая надолго осталась бы в памяти посетивших ее. Чтобы она стала очередной прочтенной страницей в истории изучения древнерусского искусства для одних и открытием неведомого прекрасного мира для других. Сам процесс подготовки первой такой экспозиции доставил немало радости, а день рождения выставки «Живопись древней Карелии» навсегда запомнится ее устроителям и первым зрителям как светлый праздник в честь бессмертного искусства старых северных мастеров.

* * *

Выставочный зал на Кузнецком мосту нравился мне всегда. Не большое, по-официальному холодноватое помещение Дома художника на той же московской улице, а маленький выставочный зал в доме под номером двадцать. И нравился не только потому, что здесь часто устраивались интересные показы или сенсационные зрелища, вроде первой выставки Н. Рериха, когда толпы народа штурмом брали узкие двери «Кузнецкого, 20». В уютных стенах этого залитого мягким светом зала можно было оставаться наедине с картинами. Обычная выставочная атмосфера, суетливая, поверхностная, заполненная обсуждениями и ненужными иногда спорами, почти не проникала сюда. Сама планировка малочисленных комнат словно подсказывала организаторам очередных выставок простую, легко обозримую развеску экспонатов. Зрителям не требовалось поминутно заглядывать в каталог, разбираться, что за чем следует, какая вещь создана художником раньше, а какая позже. Благодаря несложной логике показа произведений каждая выставка долго помнилась прежде всего внутренней значительностью и красотой форм увиденных памятников искусства.

Лучшего помещения, чем «Кузнецкий, 20», для выставки древнерусской живописи, а, точнее, зала для показа искусства старых мастеров одной школы, не надо было и искать. Мы заранее представляли, как разместятся на сероватых, похожих на штукатурку древних храмов стенах сто вновь открытых памятников, найденных в Карелии. Небольшая, на уровне глаз, высота размещения экспонатов должна была способствовать преодолению «музейного барьера», который нередко встает между зрителем и произведением древнего искусства в условиях обычного экспонирования. Все делалось максимально просто. Северная живопись не нуждалась в сопровождающих украшательских элементах. Памятники рассказывали о себе полнее, чем любая аннотация или пояснительная фотография. Под каждой иконой табличка с указанием даты, места происхождения и фамилия реставратора. Все остальное описано в каталоге, отпечатанном на хорошем полиграфическом уровне московскими издателями. Их же стараниями исполнена и красочная афиша, украсившая заснеженные улицы Москвы.

Выставка «Живопись древней Карелии» открылась накануне нового. 1969 года. Начиная с этого времени, по самую середину февраля, когда выставка закончила работу, народ беспрерывно стремился посетить ее залы. Стоял ли на улице лютый московский мороз или светило напоминающее о приближающейся весне солнце, живая очередь на Кузнецком мосту не кончалась до позднего вечера. Люди приходили разные — специалисты и любители старины, студенты и школьники, в одиночку и с экскурсиями, иностранные туристы, художники — короче, все, интересующиеся искусством. И почти никто не ограничивался беглым осмотром выставки. Посетители подолгу останавливались перед экспонатами, отмечали собственные наблюдения в записных книжках и на полях каталога. Консультанту задавали вопросы, свидетельствующие об искреннем желании разобраться в основах древнерусского искусства или постичь сущность нового открытия памятников северной живописи. Главное — не было равнодушных. Даже закоренелые скептики, которые и в Сикстинской мадонне найдут подвох и постараются доказать несоответствие реликвии требованиям подлинного искусства, хотя и поругивали реставраторов, а заодно и организаторов, в конце концов высказывали слова благодарности. Книга отзывов так и не дождалась отрицательных записей. На любой, самой хорошей выставке найдется графоман, который ради самоутверждения испортит бумагу и настроение устроителям. Нас миновала и такая «закономерная кара». Строгая красота древнего искусства подействовала, вероятно, и на неисправимых критиканов.