Ян Гросс - Золотая жатва. О том, что происходило вокруг истребления евреев.

Полемика явно вышла за пределы обсуждения надгробия на старом еврейском кладбище, затронув темы, находящиеся у нас под своеобразным неписанным, необъявленным, но почти общепринятым запретом, — массовое убийство евреев во время Второй мировой войны в Бессарабии и участие местных жителей в убийствах и грабежах.

Необходимо отметить, что целую серию фотографий со старого еврейского кладбища в Оргееве я опубликовал более года назад, а страсти по поводу той, где на надгробии упомянуты братья Вассерштайн, бабушка Этл и ее близкие, не утихают до сих пор, и почти каждый день появляются новые комментарии. Сколько эмоций и историй вокруг одной фотографии со старого еврейского кладбища!

Книга Яна Томаша Гросса и Ирены Грудзиньской-Гросс «Золотая жатва» построена в форме комментария к другой фотографии. Группа крестьян, мужчин и женщин, с лопатами и другими инструментами в руках, расположились в ряд, чтобы сделать снимок. Ничего, казалось бы, необычного. Как пишут сами авторы, «у многих из нас такие снимки остаются в альбомах после летних каникул, проведенных в деревне у близких или дальних родственников» [221]. Не нарушают «мирного» характера снимка и вооруженные солдаты и милиция, стоящие по краям группы фотографирующихся людей.

Но это не обычный снимок — у ног крестьян лежат человеческие черепа и кости. Эти люди в поисках золота и других драгоценностей раскапывают землю, в которой лежат останки сотен тысяч жертв нацистов, уничтоженных в лагере смерти Треблинка. На фотографии мы видим несколько десятков человек (а в «раскопках» на территории бывшего лагеря смерти участвовало всё окрестное население), которые стремились получить свою часть материальной выгоды от Холокоста, от массового уничтожения евреев. Эти люди участвовали в том, что можно назвать величайшим ограблением, «Перехватом» [222]еврейского добра. Ограблением, которое шло рука об руку с физическим уничтожением европейских евреев. Уничтожение и мародерство охватили всю Европу.

Антисемитизм, практика его применения, в том числе на уровне государственной политики, варьировали от страны к стране (в Германии — «аризация», в Румынии — «румынизация» [223]и т. д.), однако, как отмечают авторы, «местные общества с удовлетворением воспринимали общие признаки механизма “перехвата” и перераспределения еврейской собственности в пользу арийцев» [224]. Грабеж и легкое обогащение за счет собственности уничтоженных евреев стали одним из главных факторов антисемитской политики на государственном уровне и на уровне поведения членов местных сообществ не только в Германии, но и на территории всех оккупированных ею государств.

Золото и другое еврейское имущество уходило в руки арийцев и других неевреев не только из лагерей смерти, откуда оно транспортировалось эсэсовцами эшелонами [225]. Евреев убивали и грабили в селах и городах по всей Европе. И в этих убийствах и грабежах активно участвовало местное нееврейское население.

В книге «Золотая жатва» приводятся примеры участия польского населения в убийствах и грабежах евреев [226]. В этом смысле «Золотая жатва» является продолжением книги «Соседи», в которой Ян Томаш Гросс на примере польского городка Едвабне поднимает тему участия в Холокосте местного населения оккупированных нацистами стран. Поднимает тему «другого» Холокоста, массового убийства евреев местными жителями, имевшего место на всей территории Восточной Европы.

Эту книгу невозможно читать спокойно. Она не изобилует эпизодами зверств против евреев, в ней, как признают сами авторы, нет новых, неопубликованных до сих пор фактов, однако чувство, возникающее при чтении этой книги, — это потрясение. Охватывает ужас (снова и снова) от осознания того факта, что во время Холокоста у евреев в Европе практически не было союзников. Шанс на спасение могли дать только контакты и взаимодействие с местным населением — с соседями, односельчанами, соотечественниками и др. С местным населением, которое в истреблении евреев увидело, наряду с оккупантами, и для себя возможность улучшить легко и быстро свое материальное положение.

Как отмечают авторы книги, «евреи — с точки зрения тех, кто сталкивался с ними во время оккупации (и даже еще позже, как это видно на снимке) — отождествлялись с вещами. А ведь человек — это нередуцируемый объект, сам себе цель, и любая инструментализация отношений между людьми — это злоупотребление. В отношении евреев во время Второй мировой войны процесс обесчеловечения достигает своего апогея» [227]. Евреи были исключены из числа людей. Живые евреи для «соседей» стали «покойниками в отпуске» [228]. Жили, пока это было экономически выгодно тем, кто «спасал». Заканчивались деньги — заканчивался «отпуск», т. е. жизнь.

Убивать и грабить евреев стало «морально», это стало социально санкционированным действием. И этим занимались не только так называемые «отбросы общества», убивали и грабили в том числе «столпы» местных сообществ. Убивали и грабили открыто, что делало соучастниками всех. Это было социальной катастрофой, поразившей местные сообщества, как пишет автор, на десятилетия вперед.

Помогавших бескорыстно, — и это, наверное, потрясает больше всего, — было очень мало. Факт помощи скрывался не только во время войны, когда это было смертельно опасно, но и после. Скрывался даже факт получения почетного звания «Праведника мира». Люди боялись, что никто не поверит в бескорыстие помощи — настолько массовым и «естественным», с точки зрения местных сообществ, был феномен обогащения за счет «покойников в отпуске».

Что случилось с нееврейским населением Европы, каким образом зверские массовые убийства и безудержный грабеж евреев могли стать «общественной нормой», почему стало возможно такое массовое выпадение из человечества такого огромного количества людей? — вот, по-моему, вопросы, на которые пытается ответить новая книга Яна Томаша Гросса «Золотая жатва».

История Бессарабии [229]периода Второй мировой войны — еще один пример замалчиваемого Холокоста. В советское время истребление евреев растворилось в более широко сформулированной теме злодеяний немецко-фашистских оккупантов против советских граждан. В период после объявления независимости Республики Молдова Холокост просто замалчивали. В крайних проявлениях — отрицали. Правда же в том, что Бессарабия была еще одной европейской территорией, на которой разворачивалась драма Холокоста. Истребление евреев, в особенности в сельской местности, началось с самых первых дней оккупации Бессарабии.

Приказ об уничтожении части евреев Бессарабии и Буковины и о депортации остальных был отдан Ионом Антонеску по собственной инициативе без какого-либо давления со стороны немцев. Для выполнения этой задачи он выбрал жандармерию и армию, в задачи входило и создание специальных команд, которые, опережая армию, «создавали в селах неблагоприятную для евреев атмосферу для того, чтобы население само желало бы избавиться от “иудейского элемента” средствами, наиболее соответствующими обстоятельствам» [230].