Иван Оченков - Царь [СИ]

— Да какой же он мастер? — вмешался Квашнин. — Слыхал я о нем, в подмастерьях у пищальников ходит.

— И до седых волос ходить будет, ибо чтобы ученика выпустить, мастер должен его инструментом снабдить, а он немалых денег стоит! — не уступал Анциферов.

— Ладно, — прекратил я спор. — Пистолеты все одно не стреляют. Вот тебе первое задание, парень, найдешь мастера, чтобы починил… тогда и посмотрим, на что ты годишься. Зовут-то тебя как?

— Первушка!

— Что, опять Первушка? Крестили-то хоть как?

— Акакием!

— Ох ты, прости господи! Ладно, Первак, так Первак.

Поняв, что разговор закончен, Анциферов подхватил тяжелый пистолет и опрометью бросился вон. Я невольно улыбнулся ему вслед, парень, похоже, дельный и старательный. В лепешку расшибется, а порученное выполнит. Надо будет к нему присмотреться, но это потом, а сейчас предстоял разговор с "господами-министрами". Кстати, слова такого еще нет, и мои приближенные немного пугаются, когда я их так называю.

— Ну что, Никита Иванович, — спрашиваю я у Вельяминова. — К выступлению все готово?

— Все, государь, — кивает окольничий. — Объявлено, что через неделю большой смотр всему войску. Сразу никто ничего и не подумает, а потом уж поздно будет.

— Ну и славно, а то что-то засиделись мы. Правильно я говорю, Семен?

— На все твоя царская воля, — вздыхает московский дворянин. — А только не маловато ли у нас сил с королевичем воевать?

— А больше все одно не будет, — усмехнулся я. — Страна в разорении, и тех, что есть, из последних сил содержит. Потому и хочу, не мешкая вперед выступить, чтобы разорения больше не допускать.

— Так-то, оно так… — крутит головой Квашнин. — Но все же лучше пусть королевич к Смоленску подойдет, да станет в осаду. Может сдуру на приступ пойдет, глядишь и сил поменее станет.

— И распустит отряды своих панов по окрестностям! Нет уж, Семен, больше нельзя эту саранчу на Русь пускать. Погуляли и будет.

— У Прозоровского почти восемь тысяч ратных, — как бы невзначай уронил Вельяминов.

— Продолжай-продолжай, что замолк?

— Если Владислава зажать между Смоленскими стенами и нашим войском…

— С ним Ходкевич, — не соглашаюсь я. — Не полезет он в такую ловушку. Бросит обозы и вывернется ужом. Нет, надо ему такую приманку предложить, чтобы он заглотил не раздумывая. Чтобы против его непобедимой кавалерии пехота стояла, как шведы при Киргхольме.

— А если не сдюжим? Всякое ведь бывает…

— А вот на этот случай, нам князь Прозоровский со свежим резервом и пригодится.

— Ладно, государь, тебе виднее. Только вот что тем боярам скажем, которые своих дочерей привезли на смотр?

— Как ты думаешь, Никита, у ляхов знают, что я вместо того чтобы к войне готовиться, смотр невест затеял?

— Это уж как водится.

— Вот пусть и думают так дальше.

План мой был прост, как все гениальное. Бояре, прослышав, что я решил развестись с Катариной Шведской, будто с ума сошли. Все у кого были дочери на выданье или подходящие по возрасту родственницы, тащили их в столицу, невзирая на любые обстоятельства. Отменялись помолвки, забывались крестоцеловальные клятвы, рассыпались как карточные домики с трудом заключенные союзы. Как же, такой приз – царь женится! Уж больно много выиграет тот, кому он достанется. Я, со своей стороны, всячески поддерживал этот ажиотаж. То вместе со своими приближенными, прогарцую мимо боярских теремов, вызвав охи и ахи за крепкими заборами. То парад проведу, пригласив бояр посмотреть, как красиво шагают мои мекленбуржцы. Конечно, девицам на такие мероприятия вроде, как и нельзя, но как быть, если очень хочется? Выручали в таких случаях возки. До карет им, конечно, далеко, но поглазеть из окошек на устраиваемую царем потеху можно. Как с усмешкой рассказывал Анисим, в преддверии смотра в московских лавках смели все дорогие ткани, украшения и румяна с белилами. Сколько он заработал на этом, я не спрашивал, чтобы ненароком не позавидовать, но выглядел Пушкарев очень довольным. Вторым выгодоприобретателем был мой лейб-медик Пьер О'Коннор. Франко-ирландец прижился в России и давно бросил поиски философского камня и панацеи. Вместо них предприимчивый иноземец весьма успешно торговал лекарствами и косметическими средствами, нажив на этом совершенно неприличное состояние. Я, правда, сразу предупредил его, что если мой эскулап ненароком траванет кого-нибудь, заступаться не стану. Впрочем, хитрец Пьер только ухмыльнулся и заявил, что более всех иных заповедей Гиппократа он почитает – не навреди! Вот ей-богу, была бы у меня медицинская академия, я бы заставил его диссертацию написать о плацебо.

Так вот, за всеми этими приготовлениями, я намеревался скрыть подготовку к походу. Как все будет готово, мои войска форсированным маршем выдвинутся к Можайску, где были устроены магазины с припасами и амуницией. Потом… потом будет видно. Главное, чтобы поляки узнали о моем присутствии как можно позже.

Единственной проблемой было отношение ко всему этому маскараду церкви. Местоблюститель патриаршего престола отнесся к этой моей затее, мягко говоря, без энтузиазма. В принципе, само намерение развестись с нежелающей принимать православие принцессой, возражений не вызывало… но ведь так дела не делаются! Ты сначала покайся, да обратись к отцам своим духовным с прошением. Они хорошенько подумают, какую на тебя епитимию наложить. Побудешь под прещением, да помолишься, а там, глядишь, и разведем. И только потом – смотр невест! Поняв, что Исидор не шутит, я искренне повинился перед ним и рассказал все как есть. Митрополит немного подумал и сказал свое веское – нет! Тут уже взыграло ретивое у царя-батюшки, то бишь меня. Сказано же, не собираюсь я ни жениться, ни разводиться. Волю свою, ни собору, ни думе я не объявлял. Смотр официально не созывал, а если бояре и царедворцы себе чего надумали, так с меня какой спрос? И благословления я у тебя, Владыко, не прошу, а лишь нижайше требую, чтобы ты помалкивал до поры. В общем, кое-как удалось иерарха уломать. Впрочем, кривить душой ему не пришлось, выручил митрополит Иона. Сему достойному мужу, я о своих коварных замыслах не поведал, а вот он принял их за чистую монету и, недолго думая, провозгласил с кафедры, что брак, заключенный с неправославной принцессой законным быть не может. И потому Иван Федорович в своем праве, а кому не нравится, может становиться в очередь за отлучением. Засомневавшиеся было бояре, восприняли эту новость с энтузиазмом и продолжили подготовку. А я… а я с загадочным лицом улыбался.

С тех пор, как братец Никита прознал о прогулках Алены по Москве, единственным ее развлечением стали посещения немногочисленных подруг. Иногда ее одиночество скрашивала Ефросинья Панина, иногда заглядывала Маша Романова, но чаще всего к ней забегали дочери Анисима Пушкарева: Глафира и Марьюшка. Одних их, конечно, не пускали, но Авдотья была вечно занята по хозяйству, и за девицами приглядывала пожилая холопка, которую обычно тут же спроваживали на кухню, чтобы не мешалась. Оставшись одни, девушки гуляли в саду, качались на качелях, потом шли в девичью примерять наряды и украшения или разглядывать мудреные картинки в заморских книжках.