Пол Кеннеди - Взлеты и падения великих держав. Экономические изменения и военные конфликты в формировании мировых центров власти с 1500 по 2000 г.

«Промышленная революция», как это стараются представить большинство экономистов-историков, не случилась вдруг. В отличие от политических «революций» 1776, 1789 и 1917 годов этот процесс характеризовался последовательностью и неторопливостью. Он затрагивал лишь определенные виды и средства производства, а распространение происходило от региона к региону, не охватывая всю страну сразу {226} 226 См. [1010]. Для лучшего понимания того, как проходила промышленная революция в той или иной стране Запада, см. [674; 539; 1296; 219, vol. 3; 889]. . Но несмотря на все эти оговорки, факт остается фактом: существенно важные с точки зрения экономических возможностей человека преобразования начались примерно в 1780 году. И по значению они были сравнимы с переходом от занятия охотой эпохи палеолита к оседлому земледелию в период неолита, но за меньший промежуток времени {227} 227 См. [220, р. 7]., . Индустриализация, и в частности появление парового двигателя, заменили живую рабочую силу на механизмы. Благодаря возможности преобразования пара в работу с помощью «быстрых, точных, неутомимых» машин {228} 228 См. [742, р. 41]. человечество смогло начать использовать множество новых источников энергии. Последствия внедрения неизвестных доселе механизмов были просто колоссальными: в 1820-х годах оператор нескольких ткацких станков на механическом приводе мог произвести в двадцать раз больше, чем ткач вручную, тогда как прядильная машина по производительности превосходила ручную прялку в двести раз. Груз, для транспортировки которого ранее требовалось не менее ста вьючных лошадей, теперь мог перевезти один паровоз — причем намного быстрее. Безусловно, промышленная революция несла в себе и массу других важных аспектов, таких как, например, фабричная система или разделение труда. Но для нас наиболее существенным моментом является грандиозное увеличение производительности, особенно в текстильной отрасли, что, в свою очередь, стимулировало спрос на машины, сырье (прежде всего хлопок), железо, транспортные услуги, более качественные коммуникации и т. д.

Кроме того, как отмечал профессор Лэндис, такое беспрецедентное увеличение производительности труда человека было самодостаточным:

Если раньше улучшение условий существования, следовательно, и выживаемости, а также расширение экономических возможностей всегда сопровождалось ростом численности населения, которое в конечном счете и потребляло плоды достигнутого, то теперь, впервые в истории, рост экономики и расширение знаний происходит достаточно быстрыми темпами, чтобы создавать непрерывный поток инвестиций и технологических новаций, который бы вышел за пределы видимых границ реальных препятствий для увеличения народонаселения, обозначенных Томасом Мальтусом {229} 229 [Ibid]. .

Последнее замечание также очень важно. Начиная с XVIII века в мире происходило заметное ускорение прироста населения: в Европе со 140 млн. в 1750 году до 187 млн. к 1800 году и до 266 млн. в 1850-м; в Азии же демографический взрыв увеличил численность жителей региона с 400 млн. в 1750 году до почти 700 млн. столетие спустя {230} 230 См. [147, vol. 1, р. 42fF]. . Не важно, что стало тому причиной (улучшение климатических условий, повышение плодородности почв или же снижение уровня заболеваемости), но такой значительный прирост населения не мог не вызывать тревоги, и хотя объемы производства сельхозпродукции и в Европе, и в Азии в XVIII столетии также заметно увеличились, что фактически было еще одной из причин повышения численности жителей, огромное количество новых ртов с годами начало угрожать аннулированием всех выгод от роста выпуска сельскохозяйственной продукции. Сильное давление на малоплодородные земли, сельская безработица, а также активное переселение семьями в уже переполненные города Европы в конце XVIII века были лишь некоторыми признаками серьезного прироста населения {231} 231 Подробнее см. [819, р. 185ff; 1116]. .

Промышленная революция в Великобритании (с макроэкономической точки зрения) привела к постоянному повышению производительности, что последовательно увеличивало как национальное богатство, так и покупательную способность населения, превышающие темпы его прироста. При увеличении численности жителей страны с 10,5 млн. (1801) до 41,8 млн. (1911) (со средним ежегодным уровнем прироста в 1,26%) рост национального продукта намного опережал эти темпы, увеличившись за XIX века почти в четырнадцать раз. В зависимости от региона, по которому представлены статистические данные [27] Некоторые из накопленных статистических данных относятся к Великобритании (без Ирландии), другие — к Соединенному Королевству (включая Ирландию), третьи учитывают только Северную, но не Южную Ирландию. , среднегодовой темп прироста валового национального продукта составлял 2–2,25%. Только за период правления королевы Виктории показатель ВНП на душу населения увеличился в два с половиной раза.

По сравнению с темпами роста во многих странах после 1945 года эти цифры не являются столь уж впечатляющими. Социальные историки также напоминают нам, что промышленная революция дорого обошлась новорожденному пролетариату, трудившемуся на фабриках и в шахтах и жившему в наспех построенных жилищах в грязных переполненных городах. Но все же не следует забывать о том, что устойчивое повышение производительности в век машин приносило и определенные выгоды: с 1815 по 1850 год средняя реальная заработная плата выросла на 15–25%, а за последующие полвека еще на солидные 80%. «Главная проблема века, — возражает Эштон критикам, считающим индустриализацию бедствием, — состояла в том, как накормить, одеть и занять детей, которых было намного больше, чем в прошлые века» {232} 232 [42, р. 129]. Более подробный анализ изменений в британской экономике в этот период см. в [851, ch. 2–4, 6; 265, pt. 1], откуда были взяты данные о численности населения и показатели ВВП, приведенные в предыдущей главе., . Появившиеся машины не только дали работу значительной части активно растущего населения, но и увеличили размер совокупного национального дохода на душу населения, а растущий спрос городских рабочих на продукты питания и товары первой необходимости вскоре был удовлетворен благодаря революционному внедрению парового двигателя на транспорте и появлению в связи с этим паровозов и пароходов, что позволило Старому Свету активнее импортировать из Нового излишки сельхозпродукции.

Но можно, используя расчеты профессора Лэндиса, подойти к этому вопросу с другой стороны. В одной из своих работ он отмечал, что в 1870 году Соединенное Королевство использовало 100 млн. тонн угля, что было «эквивалентно 800 трлн энергокалорий, достаточных для того, чтобы прокормить 850 _ млн. человек взрослого населения в течение года (фактическое количество жителей Королевства тогда составляло порядка 31 млн.)». Опять же в 1870 году общая мощность всех британских паровых двигателей составляла приблизительно 4 млн. лошадиных сил, что было эквивалентно силе 40 млн. человек, но «они бы съели за год примерно 320 млн. бушелей пшеницы, что в три с лишним раза больше, чем ежегодно производилось во всем Соединенном Королевстве в 1867–1871 годах» {233} 233 [742, р. 97–98]. . Использование «неодушевленных» источников энергии позволило работающим на заводах и фабриках выйти за пределы биологических возможностей человека и демонстрировать удивительные темпы роста производства и богатства, невзирая на быстрорастущее население. В свою очередь, Эштон уже в 1947 году трезво отмечал: