Пол Кеннеди - Взлеты и падения великих держав. Экономические изменения и военные конфликты в формировании мировых центров власти с 1500 по 2000 г.

Мировая система в течение более чем полувекового периода развития с момента окончательного крушения империи Наполеона приобрела целый набор характерных особенностей. Некоторые из них носили лишь временный характер, другие же стали отличительными признаками новой эпохи.

Во-первых, устойчивый, а после 1840-х годов уже, можно сказать, стремительный рост интегрированной мировой экономики, который вовлек в трансокеанскую и трансконтинентальную торговлю и финансовую деятельность невиданное доселе количество регионов, но с центром в Западной Европе и с акцентом на Великобританию. Это время британской экономической гегемонии сопровождалось масштабным прогрессом в области транспорта и коммуникаций, быстрого распространения промышленных технологий из одного региона в другие и гигантским ростом выпуска промышленной продукции, что, в свою очередь, стимулировало поиск новых сельхозземель и источников полезных ископаемых. Устранение тарифных барьеров и прочих инструментов торгового регулирования на фоне получивших широкое распространение идей о свободной торговле и международной гармонии создало предпосылки для установления нового мирового порядка, отличного от того, что представлял собой XVIII век, время не прекращавшихся войн между великими державами Европы. Сильные потрясения и огромные средства, потраченные государствами на противостояние в 1793–1815 годах, которое в XIX веке называли не иначе как «первая мировая война», заставили как консерваторов, так и либералов встать на путь мирных инициатив и поиска равновесия, используя в том числе и средства, предусмотренные системой «Европейского концерта» и соглашениями о свободной торговле. Все это, безусловно, стимулировало процессы долгосрочного инвестирования в коммерцию и производство, а в итоге и рост мировой экономики.

Во-вторых, отсутствие длительных войн между великими державами не означало, что все межгосударственные конфликты исчерпаны. Даже наоборот, участились европейские и североамериканские завоевательные войны против менее развитых народов, и зачастую военные операции были связаны с экономическим проникновением на заокеанские рынки и быстрым снижением доли выпуска промышленной продукции. Кроме того, продолжали тлеть региональные и индивидуальные конфликты между европейскими странами, связанные главным образом с национальными вопросами и территориальными границами. Но, как мы увидим далее, открытое активное противостояние, как, например, франко-австрийская война 1859 года или военные действия, сопровождающие объединение Германии в 1860-х годах, были ограничены как по продолжительности, так и территориально, и даже Крымскую войну едва ли можно было назвать крупным конфликтом. Исключением из правила следует признать и как таковую рассматривать лишь Гражданскую войну в США.

В-третьих, появляющиеся в ходе промышленной революции новые технологии начали оказывать свое влияние на ведение военных действий как на суше, так и на море. Вместе с тем изменения происходили намного медленнее, чем это порой представляют в отдельных работах. Только во второй половине столетия железные дороги, телеграф, скорострельное оружие, паровые двигатели и броненосцы действительно стали определяющими показателями военно-технической силы. Но несмотря на то, что новые технологии повысили огневую мощь и мобильность войск великих держав за океаном, прошло еще несколько десятилетий, прежде чем генералы и адмиралы пересмотрели свои подходы к ведению войны в Европе. Однако технический прогресс и развитие промышленности имели перманентное влияние на то, что происходило как на суше, так и на море, и оказывали свое воздействие на мощь ведущих держав.

Безусловно, здесь очень трудно делать какие-либо обобщения, но изменение баланса между великими державами, вызванное разницей в темпах промышленного и технического прогресса в Странах, вероятно, повлияло на исход войн в середине XIX века больше, чем финансовые и кредитные возможности участников. Отчасти причина была и в том, что активное развитие как национального, так и международного банковского сектора в XIX веке и расширение штата государственных чиновников (сотрудников казначейств, ревизоров и сборщиков налогов) облегчило для большинства режимов привлечение средств с денежных рынков, если их уровень кредитоспособности не был чудовищно низким, а международная банковская система не испытывала кризиса ликвидности. Но в большинстве своем это являлось следствием того, что в массе своей военные действия носили относительно краткосрочный характер, так как ставка делалась на достижение быстрой победы, используя существующие военные силы, а не на долгосрочную мобилизацию национальных ресурсов и доходов. Никакие новые поступления денежных средств не смогли спасти положение Австрии после поражений на поле битвы в 1859 и 1866 годах или очень богатой Франции после разгрома ее армии в войне 1870 года. Действительно, наличие значительных финансовых ресурсов помогло Северу одержать верх над Югом в Гражданской войне в США, а Великобритании с Францией подготовиться к Крымской войне лучше, чем России, чье финансовое состояние на тот момент было не самым стабильным, — но это показывает скорее общее превосходство данных экономик, чем преимущество с точки зрения финансовых и кредитных возможностей. Поэтому, говоря о XIX веке, в отличие от предыдущих столетий, не стоит особо заострять внимание на роли финансов в организации и ведении военных кампаний.

Такого рода факторы, как рост мировой экономики, производительные силы, возникшие в результате промышленной революции, относительная стабильность в Европе, постепенная техническая модернизация сухопутных и военно-морских сил, а также локальность и быстротечность военных кампаний, естественным образом позволили ряду ведущих государств в своем развитии обогнать остальных участников гонки. Одной из таких стран была Великобритания, которая во многим благодаря выгодам, полученным от общих экономических и геополитических тенденций после 1815 года, смогла выделиться на фоне других. Остальные же страны, и многие из них достаточно серьезно, снизили свой уровень относительного могущества. Однако в 1860-х годах дальнейшее распространение индустриализации вновь начало менять мировой баланс сил.

Следует отметить еще одну особенность данного периода. Накопленные статистические данные (в особенности экономические показатели) позволяют проследить, как с начала XIX века изменялся баланс сил, и более корректно определить динамику развития системы. Вместе с тем надо помнить, что многие из этих данных весьма приблизительные, в первую очередь информация по странам, в которых на тот момент была еще плохо выстроена бюрократия. Кроме того, определенные вычисления (например, доли в мировом выпуске продукции обрабатывающей промышленности) являются скорее оценочными, так как сделаны были много лет спустя. А главное, экономическое богатство не трансформируется сразу, а тем более во всех случаях, в военную мощь. Представленные здесь статистические данные могут дать лишь грубую оценку ресурсного потенциала страны и ее положения в соответствующих рейтингах относительно государств-лидеров.