Игнатий Стеллецкий - Мёртвые книги в московском тайнике

Как же мы, пытливые советские учёные, можем равнодушно обойти эту разительную тайну русской истории, отвернуться, махнуть презрительно рукой: одни, дескать, бредни, фантазия, предположения - как это ещё делают ныне «иные - прочие» адепты исторической науки. [...]

Помочь полной реализации векового предприятия - точнее, извлечению из кремлёвских недр библиотеки Грозного, предприятия, подсказанного чувством нового Советского правительства, и ставит себе основной задачей настоящий труд.

Но - к делу!

После пожара 1473 г., первого грозного московского предостережения великой княгине Софье Палеолог, юные брат и сестра Палеологи вкупе с многоопытным в пожарном деле Иваном III думали-гадали: как быть, что делать, чтоб спасти от огня и лихих людей благополучно прибывшую в Москву бесценную царскую библиотеку, это негласное приданое царевны-гречанки. Андрей и Софья, несомненно, настоятельно доказывали Ивану III, что единственный способ спасти сокровище - это поместить его в специальный подземный каменный сейф, а Кремль превратить в неприступный, с подъёмными мостами средневековый (типа Миланского) замок.

Но где взять зодчего, способного на это большое дело? Было вынесено решение - послать в Венецию дворянина Семёна Толбузина звать на это дело европейскую тогдашнюю знаменитость, слава о которой докатилась до Москвы, «мастера муроля и пушечника нарочита» зодчего Аристотеля Фиораванти, которого Софья по Риму знала лично.

И вот 24 июля 1474 г. московские послы великого князя Толбузин и Джислярди выехали в далёкую Венецию в поиски за «мастером муролем». Толбузин и Джислярди открыли собой вереницу русских послов в Европе. В Венеции Толбузин принялся набирать мастеров и художников всякого рода. Он привёз с собой в дар сенату собольи шкурки, а сенат от 27 декабря того же года одарил его золотою парчою в двести дукатов. Сам Толбузин получил парчовое платье, секретарь его - платье из камки, а слуги - из багряного сукна. Поиски Толбузиным в Венеции «мастера муроля, кой ставит церквы и палаты», увенчались успехом. Случайно Толбузину встретился на улице подросток Пьетро Солари, ученик Аристотеля, который и проводил посла в дом последнего. У Толбузина было мало надежды на благоприятный исход его миссии. «Многи у них мастера,- сокрушённо писал он своему патрону в Москву,- но не един избрася на Русь» [203] ПСРЛ. Т. 4. С. 199. . В конце концов, «тот же Аристотель восхоте и рядися с ним по десяти рублев на месяц давати ему». [...]

Посольство Толбузина навсегда останется памятно истории, ибо оно подарило русских одним итальянцем, имя которого покрыто бессмертием.

Рудольфо Фиораванти Дельи Альберти, более известный под именем Аристотеля, был одним из знаменитейших художников своей родины эпохи Возрождения, Такой авторитетный судья, как Евгений Мюнц [204] Там же. , не колеблясь, называет его самым выдающимся инженером и одним из знаменитейших зодчих Италии ХV в. Своеобразно выглядит на фоне этого блестящего отзыва личное мнение проф. А. С. Усова, считавшего Фиораванти за «второстепенного техника по каменной кладке» [205] Усов А. С. Сочинения. Т. 4. М., 1892. С. 110. .

Оно стоит также в прямом противоречии с отзывом русской летописи: «Все лити хитр вельми» [206] ПСРЛ. Т. 8. С. 181. .

Аристотель впервые приобрёл себе известность в Риме, где он перенёс в Ватикан огромные монолитные колонны храма Миневры.

Кардинал Виссарион, бывший тогда в Болонье легатом курии, наградил отважного и хитроумного инженера-архитектора суммою в 50 флоринов. Одарённый изумительной энергией («Всегда бодр!» - девиз его жизни), Фиораванти Аристотель скоро заставил говорить о себе и Неаполь, и Милан, и Венгрию.

Наконец, он опять отличился в Риме, где папа Павел II хотел восстановить тот самый гранитный обелиск, который впоследствии был поднят по властному слову Сикста IV [207] Речь идёт о памятнике римскому императору Калигуле. .

Слава Аристотеля настолько упрочилась, что правитель Болоньи как-то отозвался о нём: «Никто не может сказать, что не знает Фиораванти в архитектуре».

Одновременно этого гениального строителя, Сольпеса средних веков, зазывали к себе и турецкий султан, и великий князь московский.

Аристотель предпочёл Кремль сералю. Почему?

Потому, думается, независимо от обиды по делу фальшивомонетчиков [208] Аристотель был дважды обвинён в изготовлении фальшивых денег и оба раза оправдан. - что его самого манила благородная перспектива; ознакомившись ближе с интересовавшими его латинскими книгами заветной библиотеки, надёжно укрыть её потом для грядущих поколений в специальном подземном тайнике, недоступном на века ни для огненной стихии, ни для злой воли человека.

Несколько сухих биографических данных об Аристотеле Фиораванти заимствуем из статьи К. Хребтовича-Бутенёва в сборнике «Старая Москва», взятых им, в свою очередь, из редчайшей брошюры 1870 г. анонимного автора. [...]

Родиной Аристотеля была Болонья, где строителями работали его отец и дед. Отец (1390-1447) - Фиораванти, мать Беттина Алье.

Аристотель (имя, данное при рождении, а не прозвище, как иные думают) родился около 1415 г., умер приблизительно в 1485 г. [...]

Первою женою Аристотеля была Бартоломея Гарфаньини. От неё он имел сына Андрея и дочь Лауру (родилась в 1465 г.). Вторично женился на Лукреции Поэти в Болонье, а в третий раз на Юлии, от которой имел дочь Елену (родилась в 1472 г.).

В 1436 г. Аристотелю шёл 21-й год.[...] Крепостные стены родного ему города Болоньи строил Аристотель, выпрямлял и передвигал башни и колокольни в Болонье, Мантуе и Ченто; со дна моря в Неаполе поднял огромную тяжесть.

Особенно прославился он в 1455 г. передвижкой в Болонье на 65 футов в сторону башни Dеllа Magione, высотою в 65 футов, в полной сохранности. Башня эта после того нерушимо простояла 385 лет, и лишь в 1825 г. её разобрали без всякой к тому надобности [...]

Пять лет (1459-1464) Аристотель работал на стройке стен Миланского замка; стена Московского Кремля почти точная копия миланской.

В 1474 г. Аристотель постоянно жил в Венеции, где и принял посольство Толбузина и договорился насчёт Москвы.

Аристотель долго не раздумывал: ехать так ехать! Подальше только от родины, которая его обидела, обвинив несправедливо в причастии к делу фальшивомонетчиков. Он не отвечал обидчикам. «Лучше,- говорил он,- сомкнуть уста, чтобы избегнуть безвинного позора». Москва далеко - тем лучше! Там его ждёт работа спелеолога в подземном Кремле по устройству невиданного в мире книжного сейфа! Да и заповедные книги интересовали его [...]

Захватив с собой всё необходимое, а также двух помощников: сына Андрея, 30 лет, и юного подмастерья Петра Антонио Солари (впоследствии ставшего его преемником по стройкам в Кремле), Аристотель, с группой набранных Толбузиным рабочих и техников, пустился в далёкий и неверный путь, как оказалось потом - за могилой и крестом.