Игнатий Стеллецкий - Мёртвые книги в московском тайнике

Покидая родину - увы, навсегда,- Аристотель переживал то же, что впоследствии и Байрон:

Корабль! Валы кругом шумят...

Несися с быстротой!

Стране я всякой буду рад,

Лишь не стране родной!

Привет лазурным шлю волнам

И вам, в конце пути,

Пещерам мрачным и скалам!

Мой край родной, прости. [209] Строки из поэмы Дж. Байрона «Паломничество Чайльд-Гарольда».

На протяжении двух лет две исторические западноевропейские экспедиции в Россию, в Москву, но какая между ними разница! Триумфальный поход Софьи Палеолог из Рима в Москву летом и осенью 1472 г. с многолюдным караваном и с огромным книжным обозом в 70 подвод внешне носил характер какого-то переселения. Поход Аристотеля Фиораванти, выступившего из Венеции в далёкий путь в разгар зимы (январь 1475 г.), наоборот, носил мирный характер скорее какой-то отборной научно-исследовательской экспедиции, самособранной, подтянутой и подвижной [...]

Аристотель двинулся в путь не вдруг и не случайно, отнюдь не подкупленный 10 рублями «в месяц давати ему». Он заранее всё обдумал и глубоко осознавал всю историческую значимость своей миссии. Он великолепно был заранее осведомлён кардиналом Виссарионом о всех перипетиях и тайных пружинах брачного дела Софии с Иваном, а кардиналом Исидором, надо думать, о том, что такое Москва вообще и её Кремль в частности: его топография, размеры, почва, местоположение, Аристотель, таким образом, имел полную возможность заранее, ещё будучи в Венеции, после договора с Толбузиным, составить глубоко и всесторонне продуманный план своих предстоящих наземных и подземных работ в таинственном Московском Кремле. […]

Он понимал, что главная цель его вызова в Москву - не постройка какой-то церкви, которую с успехом могли в конце концов построить и псковичи, а в том, чтобы надёжно, на века, спрятать бесценное византийское культурное сокровище. [...] С другой стороны, построить царский каменный дворец, безопасный от огня, а также стопроцентный европейский замок, надёжное убежище от наскоков татар и всяческих врагов - лестная задача!

«Научная экспедиция» Аристотеля вступила в Москву, согласно летописям, 26 марта 1475 г. В литературе вопроса существует попытка сомневаться в этом и утверждать, что Аристотель прибыл в Москву 26 апреля, что ошибочно; в конце апреля по поручению великого князя и по собственным соображениям Аристотель уже выбыл в большую полугодичную, в собственном смысле научно-исследовательскую экспедицию для изучения древнерусских памятников церковного и гражданского зодчества, быта, нравов, словом, всей тогдашней жизни Московии от Москвы до Мурманского побережья. [...]

Имея на плечах солидный груз в 60 лет, Аристотель тем не менее ни на минуту не задумался тронуться верхом в далёкий и неведомый ему путь до самых пустынных Соловков на Белом море, путь в две с половиною тысячи вёрст. Целью отважного рейда, помимо научных устремлений, служил также белый кречет, обещанный им страстному любителю и ценителю их миланскому герцогу Галеаццо Мария Сфорца. И - удивительное дело - Аристотель раздобыл-таки трудноуловимую птицу, белого, вернее, серого кречета, и тотчас препроводил его со своим сыном Андреем в Милан, к названному герцогу. Последний успел только раз полюбоваться на эффектный полёт долгожданной птицы, как был заколот кинжалом убийцы.

Тем временем шли подготовительные земляные работы в Кремле для сооружения книжного сейфа. Работы вёл любимый ученик Аристотеля («подмастерье, Петрушею зовут»), молодой Пётр Антонио Солари, будущий преемник «гения Ренессанса».

Весь первый год пребывания на гастролях Аристотель метался по Московии по личным и научным делам; в Москве он пробыл всего два месяца с небольшим. Он вообще не торопился с Успенским собором. На первом плане у него стоял подземный книжный сейф для византийской книжной «поклажи». [...]

Наконец, в конце 1475 г. Аристотель вплотную приступил к будням своей исторической миссии в Москве, к сооружению дивного средневекового замка в глуши Московского Залесья. Прежде всего он сверил свой венецианский план замка, набросанный им наобум, по рассказам митрополита Исидора, некогда бежавшего из Москвы от гонений за принятие флорентийской унии, с подлинной топографией Кремля, бывшего теперь перед ним воочию, и внёс необходимые поправки. Пока шли своим порядком неотложные работы по сооружению подземного Кремля, Аристотель приступил к постройке по-новому Успенского собора.

Прежде всего, руины собора предстояло начисто снести. Давно тому назад, в дни Ивана Калиты, на месте нынешнего ветерана Ренессанса стояла жалкая деревянная церквушка, уступившая с течением времени место каменному храму. Стройка последнего началась в год приезда в Москву Софьи Палеолог и длилась три года [210] Успенский собор (1475-1479) - главный храм Российского государства. Здесь происходили венчания на царство и коронации. Собор являлся усыпальницей митрополитов и патриархов. . Когда уже казалось - вот-вот конец, собор неожиданно рухнул, устояла одна стена. Причина - «земля стукну» - землетрясение. Снести руины - встала перед Аристотелем первая и неотложная задача. Работы по сносу руин тянулись 14 месяцев. Наконец, 12 мая 1476 г. приступлено было к закладке нового храма.

В том же 1476 г. Аристотель отправил письмо герцогу Миланскому, в котором афишировал постройку собора, но ни слова о подземном Кремле: эти работы были строжайше засекречены […] Постройка собора была Аристотелю и его хозяевам как нельзя более на руку: она отвлекала внимание окружающих от грандиозных засекреченных работ по подземному Кремлю, с его звездой первой величины - книжным сейфом.

Аристотель взглянул на руины собора и «храма похвали гладкость». Присмотревшись ближе - «известь не клеевита, да и камень не твёрд»,- авторитетно сказал. Торчала ещё старая стена: велел и её, и всё долой. Летописец подметил это: и не подумал зодчий «приделывати северной стены и полати, но изнова зача делати» [211] ПСРЛ. Т. 4. С. 199. .

Но прежде, чем «зача делати», «мастер муроль» предусмотрительно построил кирпичный завод и наладил выжигание извести. Глину для завода он нашёл близ Андроньева монастыря, а известь стал выжигать в неолитических пещерных городах на реке Пахре, в сёлах Киселихе и Камкине. Экономя время и пространство, тотчас за Андроньевым монастырём и «кирпичную печь доспе [...] в Калитникове, в чём ожигати и как делати, нашего рускаго кирпича уже да продолговатые и твёрже: егде его ломать, тогда в воду размачивают» [212] Там же. С. 199-200. .