Олег Будницкий - Терроризм в российском освободительном движении: идеология, этика, психология (вторая половина XIX — начало XX в.)

Условием союза с либералами авторы «Свободной России» считали временный отказ от социалистических требований. Программа «Свободной России» вызвала единодушное осуждение всей революционной эмиграции, как социал-демократической, так и народовольческой. Особое возмущение вызывал временный отказ от социализма, который С.М.Кравчинский назвал «самоурезыванием и самозапрятыванием» [202].

В «Свободной России» состоялся литературный дебют В.Л.Бурцева, который в течение последующей четверти века был самым последовательным и шумным пропагандистом терроризма в русской революционной публицистике. В.М.Чернов не без оснований назвал его enfant terrible идеи терроризма [203]. Специфические взгляды Бурцева на террор сложились еще в России. Он сам вспоминал впоследствии о разногласиях с товарищами, с которыми шел в ссылку в Сибирь в 1887 г. (Бурцев был арестован за участие в народовольческих кружках и после заключения в Петропавловской крепости сослан в Восточную Сибирь, откуда вскоре бежал заграницу): « Я выступал как народоволец, защищал их террористическую тактику, говорил о борьбе с правительством, чтобы заставить его идти на уступки, но я мало верил и мало занимался вопросами о рабочих или крестьянских восстаниях, как основе борьбы с правительством. Это были те идеи, благодаря которым я скоро и заграницей встал в особые отношения с эмиграцией — ее большинством » [204].

На страницах «Свободной России» Бурцев развивал идеи о том, что « все пункты программы, кроме политического террора, имеют теперь для организации второстепенное значение... Мы будем иметь громадное значение, если наша организация вся, как один человек, посвятит все свои силы, средства и связи для террористических нападений на правительство ». Отказываясь на время от социализма, Бурцев, по его же словам, сводил политическую борьбу к простому бомбизму [205].

Любопытно, как Бурцев представлял механизм воздействия террора на власть. В ответ на ироничный вопрос одного из «драгомановцев»: « Так цареубийство для вас является, очевидно, только средством всеподданнейшего увещания? » — он воскликнул: « Да! Да! да! — это для меня именно прежде всего только средство увещания, в том смысле, как в свое время народовольцы увещали Александра II — и он внял их увещаниям и призвал Лорис-Меликова. Очень жаль, что ни революционеры, ни общество не поняли тогда своей победы и истинного значения политического террора и не сумели посмотреть на него, как на средство увещания и не отказались от его продолжения тогда, когда для увещания прошло время. Я буду рад, если в России не совершится ни одного факта политического террора. Он нам не нужен! Если русское правительство сделает его невозможным, то я более других буду бороться и с политическим террором, и с революционными потрясениями в стране » [206].

Конечно, к этим словам Бурцева надо относиться осторожно, ведь он воспроизвел их более тридцати лет спустя и, что может быть более существенно, в эмиграции, где он оказался после Октябрьской революции. Однако фактом является то, что в начале 1906 года Бурцев писал первому «конституционному» премьеру С.Ю.Витте, предлагая выступить против терроризма и «защищать честный легализм», если правительство откажется от белого террора и вступит на путь реформ [207]. Ответа он, разумеется, не получил. Так что В.М.Чернов был недалек от истины, когда назвал Бурцева теоретиком « челобитной царю, подкрепленной бомбою и подсунутой через какого-нибудь умного временщика » [208]. Столь же недалек от истины был видный деятель эсеровской партии и один из ее первых историков С.Н.Слетов, охарактеризовавший сотрудников «Свободной России» как террористов-конституционалистов [209].

Однако среди сотрудников «Свободной России» единства взглядов на террор не наблюдалось. Если Бурцев был его фанатичным сторонником, то Драгоманов — принципиальным противником. Очень скоро идейные разногласия и недостаток средств привели к «кончине» издания.

Еще одним пропагандистом «бомбизма» в эмигрантской литературе выступил П.Ф.Алисов. Алисов был эмигрантом с более чем двадцатилетним стажем и довольно состоятельным человеком. Он не участвовал в революционных организациях, но в оппозиции к русскому правительству находился еще с 1860-х годов. Алисов был плодовитым публицистом, печатался в «Общем деле» и некоторых других изданиях. В 1870—1880-х годах он издал за свой счет целый ряд антиправительственных брошюр, в которых неизменно ратовал за террор.

В 1893 г. Алисов выпустил брошюру под названием «Террор». Брошюра имела подзаголовок «Письмо к товарищу». Составляя впоследствии библиографию эмигрантской печати, Бурцев отметил, что этим «товарищем» был он [210]. По просьбе Бурцева Алисов привел свои «мысли по поводу терроризма, разбросанные в брошюрах», в «стройное целое», так как Бурцев убедил его, что это «будет очень полезно в данный момент» [211]. Брошюра Алисова производит несколько курьезное впечатление, чему немало способствует ее своеобразный стиль. В ней с предельной откровенностью сформулированы доводы сторонников чистого терроризма. Идеи Алисова сводились к следующему. «Народная воля» потерпела неудачу потому, что тратила чересчур много сил на «устройство тайных типографий, на организацию кружков среди военных и проч.»; всем этим нужно было заниматься «в самом конце, в период полного торжества». Народовольцы занимались сочинением несбыточных программ, думали о «фантастических захватах власти»: все это лишнее — террор несет программу в самом себе, такую же громоносную, как взрыв его бомб, всемогущую, «как разрывательная сила его снарядов». «… взорванный дворец, в прах обращенный колоссальный поезд... царь, разорванный в лохмотья среди бела дня... — в своем роде заповеди, произнесенные на Синае, среди туч, молний, громов… Как были ясны дела революционеров! Как они много говорили за себя, не нуждаясь в сложных программах!» [212]

Кроме того, террор оказывал возбуждающее действие — «террор, вооруженный динамитом, радостно поразил не только Россию, но и целый мир. Он вызвал энтузиазм к себе не только среди рабочих социалистов, но и в радикальной буржуазии... Террор совершил чудо: он влил огонь в вялые жилы индифферентных, дряблых, нейтральных... Победы террора — победы святого духа; они строят новую историю, чреваты такими неожиданностями, сопровождаются таким подъемом духа в целой нации, что самый пламенный, зоркий ум не в состоянии будет предсказать грядущее...»

Как и другие «пламенные» пропагандисты терроризма, Алисов уповал на технический прогресс, который в конце XIX века дал в руки революционеров принципиально новое оружие — «бомбы, вспыхивающие при падении», «...от револьверов и кинжалов легко было уберечься, тратя десятки миллионов народных денег на священные охраны. От бомб и мин спасенья нет... бомбы в 3 сант. и 5 сант, в длину» заменят сотни тысяч людей в борьбе с отжившим политическим строем.