Фриц Гаузе - Кёнигсберг в Пруссии: история одного европейского города

Еда и питьё являлись главными и в «праздник ярмарочного быка», которого мясники водили по городу. Его украшали пёстрыми лентами и венками, а затем разыгрывали в гемайнгартене Альтштадта, то есть его отдельные части можно было выиграть по определённым правилам игрой в кости. Праздник просуществовал долго, в последний раз его отмечали в 1766 году.　

В отличие от такого рода организованных праздников, карнавал являлся тем гуляньем, когда народ в различных масках и маскарадных костюмах отводил душу в грубых шутках и веселье. Церковники стремились запретить его. Они возмущались «досадным и языческим обычаем, ибо прославлением скверного дьявола чрез чревоугодие, возлияния, игры, переодевание и пение вокруг колбасы, когда собирается всякий сброд пропивать наклянченное, и другими легкомысленностями не только растрачиваются зря время и деньги прилежных и благочестивых мастеров, но и подаётся повод нашим противникам, кальвинистам и анабаптистам {48} 48 Анабаптисты — перекрещенцы, последователи одного из наиболее радикальных течений сектантского типа в Реформацию, выступавшие за крещение в сознательном возрасте, отрицавшие церковную иерархию и большинство христианских таинств, требовавшие уничтожения собственности. , осквернять наше христианство и имя Господне».　

Но помимо больших праздников существовали и другие развлечения для бюргеров, когда на ярмарках выступали фокусники, канатоходцы и шуты. В 1639 году жители Кёнигсберга впервые увидели слона. Оборотной стороной жажды наслаждений являлось обжорство и пьянство, высокие ставки при играх в карты и кости, страсть к скандалам студентов, которых то и дело приходилось уговаривать, не являться непрошенными гостями на свадьбы, не набрасываться на горожан и городскую охрану с обнажённой шпагой. Модные излишества в одежде из мехов, шёлка и бархата, в украшениях из бус и золота грозили стереть сословные различия. Богатые граждане одевались, как представители аристократии, а ремесленники стремились не отстать от купцов. С церковных кафедр священники рьяно выступали против высоких гофрированных воротников, чрезмерно больших ватных камзолов с ватированными животами, соответствовавших испанской моде. Правила ношения одежды 1595 года и 1606 года детально предписывали, что каждому надлежало одевать, а что запрещалось. Но даже строгие наказания со временем не могли противостоять человеческому честолюбию. Некоторые циркуляры ограничивали расходы на приёмы гостей, свадьбы и похороны, детально расписывая, сколько времени должны продолжаться празднества, сколько следует пригласить гостей, какие необходимо подавать блюда. Никак не удавалось искоренить «похмельный понедельник». В конце концов его разрешили, но при условии, чтобы подмастерья в другие будние дни работали до вечерни.　

В этот период благополучия в Кёнигсберге много строили. Самые старые, сохранившиеся до 1944 года, амбары под названиями «Медведь», «Бык» и «Жеребец» были возведены в эти годы. В 1592 году в Лёбенихте выстроили новую ратушу, а ворота Грюнес Тор получили прекрасную надстройку в стиле Ренессанса. В некоторых церквах установили новые органы, в Кафедральном соборе появились кафедра, которую пожертвовал Сигизмунд Шарфф, и крестильница, подаренная членом муниципалитета Петером Резекирхом. Антон Мёллер, прежде, чем в 1587 году переехал в Данциг, написал для штайндаммской церкви алтарный триптих «Страшный суд». Герцогские слободки разрослись, получили право на собственные герб и печать: Ближний Россгартен в 1576 году, Трагхайм в 1577, Закхайм в 1578, Дальний Россгартен в 1596 году. И тем не менее они до 1724 года не входили в черту города, а находились на «общинной территории». О развитии городских слобод у нас нет полной информации. Известно, что в 1586 году Штайндамм «расширяется, как пригород, и постепенно по всей своей длине застраивается домами».

Георг Фридрих был поклонником современной музыки. Из Ансбаха он пригласил свою франконскую придворную капеллу и расширил её за счёт прусской. Капельмейстером стал итальянец Теодор Риччио, который сочинял в итальянском стиле. Но не он являлся самым известным музыкантом. Им тогда считался Иоганнес Эккард из Мюльхаузена в Тюрингии, которого Георг Фридрих в 1580 году переманил от аугсбургских Фуггеров и пригласил в Кёнигсберг. Эккард был учеником Орландо ди Лассо и сочинял в стиле нидерландской школы. Он и его ученики сделали Кёнигсберг на целое столетие главным городом протестантского музыкального искусства.

Когда Георг Фридрих в 1586 году поехал в Ансбах, то не предполагал оставаться там надолго. Однако многочисленные политические задачи задерживали его возвращение в Пруссию. Таким образом, он отсутствовал в Кёнигсберге, когда в 1589 году там дружески встречали нового короля Польши из династии Ваза, чествуя его упомянутыми праздниками. Он не присутствовал и на великолепной свадьбе, которую Мария Элеонора 20 октября 1594 года устроила в Кёнигсберге своей дочери Анне. Благодаря ей Мария Элеонора вышла, наконец, из долгого добровольного затворничества.　

Бранденбургские курфюрсты уже в 1563 году получили Пруссию в лен, и это ленное право потом неоднократно возобновлялось. Возможность продолжения ленного договора возросла после венчания принцессы Анны с курпринцем Иоганном Сигизмундом. Свадьба обошлась в три раза дороже, чем оценённое в 45 тысяч марок приданное невесты. На ней присутствовали пять немецких герцогов, посланники императора и королей Польши и Дании. Много дней длились турниры, маскарады, фейерверки и факельные шествия. С флагами в руках горожане выстраивались в шеренги, слышна была салютная пальба. Курпринц и его молодая супруга покинули Пруссию вскоре после свадьбы. Георг Фридрих правил своим герцогством из Ансбаха. Только в 1601 году он решил, что настало время послать Иоганна Сигизмунда в Кёнигсберг, чтобы познакомить его с делами. Мария Элеонора замкнулась в тиши своего двора. Она умерла в 1608 году.

В это время Кёнигсберг вновь подвергся нашествию чумы. Она началась в октябре 1601 года в результате неурожая и была занесена в город голодавшими крестьянами. Эпидемия была тяжелее тех, которые свирепствовали в 1564, 1580 и 1597 годах. В Кёнигсберге еженедельно умирало от 500 до 600 человек, и к концу августа 1602 года умерло около 12 тысяч человек, среди них бургомистры Альтштадта и Кнайпхофа. Город опустел. Рынки и университет закрыли, все праздники в юнкерхофах и гемайнгартенах были запрещены. Многие жители бежали в ближайшие леса. Постовые у ворот города и на лодках на Прегеле заботились о том, чтобы никто не проникал в город. Для устранения «трупного воздуха» на улицах сжигали можжевельник. Дома, в которых лежали больные, отмечали белыми простынями и заколачивали, а пищу больным ставили перед дверью. Мёртвых было так много, что кладбища не могли всех вместить и жертвы эпидемии хоронились в общих могилах за чертой города. Церковный обряд захоронения соблюдался, но колокольный звон, который только увеличивал бы страх живых, запретили. Ещё в 1567 году вышел указ построить за воротами каждого города чумной дом для изоляции больных. Эти дома возвели в ноябре 1602 года; когда эпидемия наконец-то стихла.