Юрий Гусаров - Первая мировая [Хроника обороны крепости Осовец]

Многие из героев войны имели тяжелые формы инвалидности, остались без конечностей, были изуродованы тяжелыми ранами, в повседневной жизни пользовались костылями, палочками и инвалидными колясками. Они все очень любили Марию Николаевну за ее доброту и сердечность, тянулись к ней, часто навещали дома вне больничных палат.

При этом они всегда имели теплый домашний прием, с удовольствием пили чай из большого медного самовара, вода в котором, по-особому, кипятилась при помощи древесных углей. К чаю всегда подавалось печенье, а иногда по праздникам — торт «Наполеон», которые она заранее готовила к столу. Кондитерскому искусству, как и многим другим полезным жизненным навыкам, она научилась еще в молодые годы в системе институтов благородных девиц.

Дольше всех к нам в гости приходил простой русский солдат, очень симпатичный, наивный и добрый — Василий Богатов. Он был один как перст, так как его семья погибла в первые дни Великой Отечественной войны. Василий воевал в пехоте, имел несколько орденов и медалей. В последние дни войны, получив тяжелое полостное ранение от осколка разорвавшейся неподалеку мины, поступил на излечение и реабилитацию в Балаковский дом инвалидов.

Потом, женившись на доброй женщине своего возраста, он покинул Дом инвалидов и переехал к ней на постоянное место жительства в город Энгельс. Но даже после этого Василий приходил к нам в гости как к родным. Интересно было за ним наблюдать. Он пил чай, как это показывают в старых фильмах. Наливал чай в блюдечко, степенно брал блюдечко в одну руку, аккуратно дул на горячий чай, брал кусок рафинада, и с удовольствием, причмокивая от наслаждения, начинал мелкими глотками пить этот напиток. В течение застолья он несколько раз повторял эту процедуру, почти китайского чаепития. Алкоголь он никогда не употреблял.

Моя бабушка делала все, чтобы ее пациенты-подопечные быстрее поправлялись и не теряли интереса к жизни. Она влияла на них психологически своей мягкой душой и безграничной добротой. Она никогда не подчеркивала разницы в социальном положении, вела себя как истинная христианка, и поэтому была горячо любима всеми окружающими ее людьми. Мария Николаевна умерла 19 января 1983 года, в г. Балаково, не дожив одного дня до своего 89-летия.

Брат-близнец Марии Николаевны — Борис закончил в Варшаве престижный Суворовский кадетский корпус и затем стал юнкером (Рис. 45, 46). Варшавский кадетский корпус был учрежден в 1899 г. по указу императора Николая II. Его открытие было обусловлено необходимостью иметь в одном из крупнейших российских военных округов того времени — Варшавском, собственное юношеское военно-учебное заведение. В 1900 г. Варшавский кадетский корпус был переименован в Суворовский. Это переименование было проведено в честь памяти генералиссимуса А.В. Суворова, 100-летие со дня кончины которого пришлось на 1900 год. В Варшаве не все с пониманием отнеслись к такому переименованию, ибо еще жива была память о подавлении войсками Суворова в конце восемнадцатого века восстания конфедератов.

Суворовский кадетский корпус занимал комплекс красивых, прекрасно оборудованных помещений в самом центре Варшавы. Традиции именно этого Суворовского корпуса стали основой замечательного процесса воспитания и обучения всех последующих поколений суворовцев. У кадетов корпуса сложились некоторые особенные неформальные правила, нормы и обычаи, которые, впрочем, не противоречили строгим российским воинским уставам. Например, кадеты каждого старшего-выпускного класса заказывали себе у лучших варшавских художников и мастеров особенные жетоны с небольшой цепочкой. Непременной частью оформления этих выпускных жетонов было наличие российского герба и воинской атрибутики. Перед выпуском кадеты старшего класса с гордостью носили эти жетоны на мундире и щеголяли этими знаками отличия на выпускных балах. Обычно жетоны при помощи цепочки прикреплялись к одной из верхних пуговиц кадетского мундира. Однако кадет Борис Федоров часто стремился выделиться из рядов однокурсников, иногда это происходило на грани эпатажа. В частности, свой выпускной жетон Борис прикрепил не к пуговице мундира, а к кадетскому погону.

Отражением незначительных шероховатостей в общении с частью националистически настроенного польского населения являлись слова кадетской песни «Журавль», которую иногда пели первые российские суворовцы: «У Варшавы, как бельмо, То Суворовцев гнездо…». В этом отношении Борису сильно повезло, ведь он имел и русские и польские корни, кроме того в Варшаве жила большая часть многочисленной родни Слупских. Однако из-за смущения перед товарищами, Борис все свободное время стремился проводить в корпусе и не общаться с варшавскими родственниками.

Время пролетело быстро, бывший кадет-суворовец захотел стать офицером. При таком решении было не миновать стадии юнкерства. Борис успешно поступил и завершил обучение в Императорском Тверском кавалерийском училище. С его скамьи он из юнкеров был произведен в офицеры и призван в действующую армию (Рис. 47). Службу начинал в кавалерии. В звании корнета Борис служил в 4-м драгунском Новотроицком Екатеринославском полку 4-й кавалерийской дивизии. В первом же бою в ходе лихой кавалерийской атаки, молодой офицер — вчерашний юнкер, отличился и был удостоен высокой боевой награды.

С боями храбрый офицер дошел до Румынии. Как противовес снобизму некоторых надменных офицеров Борис, для развлечения в редкие минуты отдыха, использовал не какой либо «благородный инструмент», например, гитару, а простонародную русскую балалайку (Рис. 48).

Со временем он перешел в механизированные технические войска. Пройдя краткосрочные курсы обучения летному делу, неоднократно совершал боевые вылеты на аэропланах против германцев, фактически он являлся одним из первых боевых летчиков России (Рис. 49).

Он был смелым, мужественным и даже отчаянно храбрым человеком, однако излишне грубым и прямолинейным, возможно, потому, что воспитывался вдали от родителей. Борис оказался единственным членом большой дворянской семьи, который перешел к большевикам.

Бравый офицер, он начинал службу в кавалерии. Но из-за своего тяжелого неуживчивого характера, неравного брака с простой девушкой Ксенией, мать которой была прачкой и стирала белье офицерам, в армии он находился в постоянном конфликте с частью офицерской среды. В результате, а возможно, еще и из-за тяги к технике, в Первую мировую войну он вынужден был перейти в самокатные части. К ним в тот период относились танки, броневики, самолеты и другие технические средства.

Борис быстро переобучился и уже, через несколько месяцев, стал летать на аэропланах. Многие известные летчики России были его друзьями или знакомыми. Он рассказывал, что прямо из открытой кабины самолета ему приходилось сбрасывать бомбы на немецкие позиции, осуществлять рекогносцировку, и даже проводить фотосъемку линии окопов и немецких позиций (Рис. 50).