Юрий Гусаров - Первая мировая [Хроника обороны крепости Осовец]

Целую Вас крепко. Борис.

Пенза. 01. 2.16. В действующую армию. 4 кавалерийская дивизия, Корнету 4 драгунского Новотроицкого Екатеринославского полка, Борису Николаевичу Федорову.

Дорогой Боря!

Твое письмо получили, поздравляем тебя с наградой. Я и папа послали Тебе длинное письмо, а теперь пишу тебе открытку. Мы все живы и здоровы, чего и тебе желаем. Пиши почаще, а то я волнуюсь за тебя.

Целуем тебя крепко, твои Н., А. Федоровы.

Ноябрь 1916 г. Город Пенза, Лекарская, д. № 12, кВ. врача; Ксении Григорьевне Федоровой.

28 ноября 1916 г.

Дорогая Аксюша!

Жив здоров. Привет и поцелуй с дороги.

Твой Бориска.

Привет всем.

Румыния. 30.12.16.; 5.JA.1917.; Бухарест. Россия, Пенза 21.01.17. Город Пенза, Лекарская улица, № 12, Ксении Григорьевне Федоровой, 177 госпиталь.

Pienza Rusia.

Дорогая Ксения!

Жив, здоров, благополучен.

Целую тебя. Твой Бориска!».

В последующем родственники стали относиться к Борису настороженно и без прежней сердечности, так как он после революции по Брусиловскому призыву перешел на службу к большевикам. Его взгляды не изменились даже после гибели отца от невыносимых условий, созданных большевиками для старого врача в Казани в конце 1919 года.

Как уже отмечалось, после Первой мировой войны Борис снова вернулся в армию, теперь уже в красную. Это произошло после обращения генерала Брусилова, с призывом к офицерам царской армии перейти на службу советской власти для спасения отечества. Около 300 тыс. офицеров поверили этому призыву, и смело воевали на фронтах Гражданской войны против Белой армии и белополяков. Однако обещания, данные Троцким и другими партийными и советскими функционерами российским боевым офицерам, не были выполнены. Большая часть из них была расстреляна или замучена большевиками, после того как надобность в них отпала. Большевики действовали жестко и решительно. Если офицеры отказывались переходить на их сторону, или проявляли хоть какое-то недоверие приказам красного командования, то они уничтожались. Тяжела была участь тех, кто сдался под большевистские гарантии сохранения жизни. Эти гарантии обычно нарушались.

Участнику Первой мировой войны Б.Н. Федорову в этом отношении повезло больше многих его сослуживцев. Он не только остался жив, но и быстро продвигался по карьерной лестнице в условиях новой власти. В Красной армии Борису Николаевичу снова пришлось служить в кавалерии. Он был знаком с Буденным, командовал эскадроном в Первой конной. Значительно позже Б.Н. Федоров несколько раз встречался с писателем Б. Полевым. В их планах была обработка мемуаров Бориса Николаевича. Но что-то помешало реализовать эти планы. Возможно, это были тяжелые воспоминания о братоубийственной Гражданской войне. Например, тягостная, тяжелая история случилась в период рейдов конницы Буденного по тылам Белой армии.

Когда автор этой книги, находясь в гостях у Бориса Николаевича у него дома в Москве на проспекте Вернадского, стал приставать к дяде Боре, чтобы он что-нибудь рассказал про Гражданскую войну, то услышал следующее. Он сказал, что любая война — это тяжелое и грязное дело, но самое тяжелое и грязное дело — Гражданская война. «Послушай, Юра, и больше никогда не проси меня рассказывать о боях в Гражданскую» — серьезно и даже строго сказал Борис Николаевич в ответ на мою просьбу.

Не торопясь, с большим волнением и внутренними переживаниями он описал реальный эпизод, который, в ночном походе по тылам белых, случился с одним из его друзей, тоже командиром эскадрона красной конницы. Приведу его по памяти, так как мне, тогда еще пионеру, все казалось ясным и понятным как дважды два. Белые — это жестокие звери, а красные — это отважные люди и борцы за свободу угнетенного народа. Однако его рассказ сильно пошатнул этот устоявшийся стереотип.

Как рассказывал Борис Николаевич — эскадрон красноармейцев ночью скрытно подошел к деревушке, в которой на отдыхе находилось подразделение белых. Охрана была бесшумно снята, и ничего не подозревающие, спящие солдаты и офицеры белых, численностью свыше 100 человек, без единого выстрела были взяты в плен.

Было принято жестокое решение их всех уничтожить. Из экономии патронов, а также с целью предотвращения нежелательного шума, было решено устранить их физически при помощи добровольца. В эскадроне нашелся боец, бывший кузнец, семью которого недавно повесили белые. Он был озлоблен и, не колеблясь ни секунды, вызвался произвести экзекуцию собственноручно. Белогвардейцы были связаны, а затем уложены лицом к земле в несколько рядов. После этого физически крепкий красноармеец, имеющий опыт обращения с тяжелым молотом на кузнице, взял молоток и прошел мимо рядов связанных людей, нанося им сильные удары в область затылка. Сцена была ужасающая, однако самому красноармейцу это действие принесло облегчение.

Когда этот рассказ был закончен, мне показалось, что Борис Николаевич сильно переживает за то, что ему пришлось принять участие в этой бессмысленной, жестокой и братоубийственной войне.

Из этого факта видно, что зверства красных были ничуть не меньше зверств белых, и детский романтический ореол Гражданской войны, привитый в советский период, эфемерен и недостоверен. Может быть, поэтому не увидели свет и мемуары Б.Н. Федорова, хотя, возможно, этому помешала его смерть в начале июля 1966 г.

К автору этой книги Борис Николаевич относился как к сыну. Его единственный сын совсем молодым юношей нелепо, по трагической случайности умер от ангины во время похода по горам Крыма.

Б.Н. Федоров, кроме наград за Первую мировую войну, имел высокие правительственные советские награды и поощрения, по некоторым сведениям, был лично знаком с выдающимся авиаконструктором А.Н. Туполевым (1888–1972 гг.). Борис Николаевич очень любил самолеты, не было такого случая, чтобы он специально для посещения самолетов не возил бы меня на ВДНХ в 60-е годы прошлого века. В то время практически весь самолетный парк СССР демонстрировался на этой замечательной выставке достижений народного хозяйства.

По непроверенным данным, в тридцатые годы прошлого века в составе одной из советских делегаций он посещал авиационные заводы Германии. Показывая мне самолеты, Борис Николаевич всегда говорил, что русские конструкторы и ученые — самые талантливые в мире.

Интересной параллелью этим событиям была моя стажировка на авиационных заводах Германии в 90-х годах. Немецкие инженеры и специалисты показывали нам почти все. Исключением были цехи авиационного завода в Мюнхене, в которых шли работы по разработке секретного Евроистребителя. Тогда мы отметили следующее — испытательные стенды на нашем производстве были во многом интереснее и функциональней, чем немецкие.