Юрий Борисов - Дипломатия Людовика XIV.

— Это и моя точка зрения, Альбер. Сила и дипломатия, диктат и переговоры — вот вопросы, которые меня интересуют. Людовик XIV всегда отдавал предпочтение силе. Его армия была самой многочисленной в Европе. Она сражалась повсюду: на территории Священной Римской империи, Нидерландов, Италии, Испании и Португалии, даже в далекой Америке. Мир был лишь перемирием между вооруженными конфликтами. Войны разоряли Францию, обрекали ее народ на голод, лишения и вымирание. И, тем не менее, победоносную войну король предпочитал успешной дипломатии.

— Какую же роль, Юрий, играла, по вашему мнению, дипломатия Людовика XIV в его международной политике?

— Прежде всего, она не выполняла своей главной функции, не выступала в роли поборника прочного и длительного мирного порядка в Европе. Предвижу возражение: ваша постановка вопроса нереальна для эпохи, когда оружие часто было не только решающим, но и единственным аргументом в межгосударственных спорах и конфликтах. Дипломаты короля готовили его войны, смягчали их последствия при неблагоприятном для Франции ходе военных действий, вели переговоры о союзных и мирных договорах, об условиях перемирий. Дипломатическая работа была основана не на строгом учете объективных факторов, интересов европейских государств, а на щедром субсидировании союзных армий, на организованной коррупции, на подкупе королей и принцев, князей и герцогов, членов их семей, министров и генералов, государственных чиновников и святых отцов. Ненадежные, грязные методы. Деньги: они приходят и исчезают. На подкупе, даже систематическом, надежные внешнеполитические союзы не построишь. Понял ли это Людовик XIV? Возможно, на исходе жизни, когда его солнце уже скрывалось за горизонтом.

Мой вежливый собеседник не прерывал явно затянувшийся монолог. Он выслушал меня до конца и спросил, намерен ли я рассказать, что представляла собой система «субсидий» иностранным государствам и их правительствам, как монархия безжалостно грабила французский народ.

— Так уж получилось, Юрий, что мои научные интересы «заставили» меня заниматься историей денег во Франции.

Деньги... деньги... деньги... С тех пор как появились денежные знаки в человеческом обществе, они были и остаются источником влияния и силы одних, пределом мечтаний — других, причиной горя и страданий — третьях. Деньги — одно из орудий государственной политики, как внутренней, так и внешней. И эпоха Людовика XIV подтверждает эту истину. Несколько слов о деньгах.

Основной денежной единицей при Людовике XIV являлся ливр или франк (официально франк заменил ливр в 1799 г.). Один ливр делился на 20 су, а су — на 12 денье. Серебряная монета — экю — равнялась трем и более ливрам. Золотой луидор был эквивалентен 24 ливрам. На территории Франции, Германии, Италии в обращении находилась испанская монета — пистоль, равная 10 и более ливрам. Между прочим, у Мольера маркизы считают пистоли, а не луидоры. Стоимость денег менялась в зависимости от конъюнктуры и устанавливалась государством.

Каковы были заработки людей из народа? В крупных городах — Париже, Лионе, Руане — большинство ремесленников — суконщики, обработчики шерсти, слесари получали от 15 до 30 су в день. На крупной мануфактуре в Сен-Гобене оплата квалифицированного рабочего колебалась от 310 до 620 ливров в год.

Естественно, что простой труженик стремился покупать продовольствие по самым низким ценам. На память помню данные, взятые из счетов больницы в Невере за 1694 год: хлеб (примерно 450 граммов ) стоил 2—3 су; фунт говядины или пинта вина (0,93 литра) - 2—3 су; цыпленок — 15 су; фунт масла — 5—8 су. Больница платила за пару мужской обуви 3 ливра, детской — 14 су, за дюжину деревянных башмаков (сабо) — 25 су.

Рабочий, получавший ливр в день, считался обеспеченным человеком. Каким же безмерным было социальное неравенство во французском обществе, если стоимость бриллиантов, украшавших персону Людовика XIV во время официальных церемоний, составляла 16 миллионов ливров!

— А сколько же стоили государственной казне внешняя политика и дипломатия короля? Астрономических сумм! Знаете, Альбер, обобщающие данные отсутствуют и подсчитать их невозможно. Дипломатия и финансы тесно переплетались. Дипломаты занимались вопросами внешней торговли, колоний и даже пропаганды. Вот они — далекие, глубинные истоки современности, неизмеримо, разумеется, более сложной, чем дипломатическая история времен Людовика XIV.

День 17 августа 1661 года был в окрестностях Парижа необычно жарким и душным. Раскаленная земля потрескивала как перезрелый арбуз в сильных крестьянских руках. Воздух застыл словно густая, обжигающая все живое масса.

Над дорогой, которая вела из королевского дворца в Фонтенбло, построенного в XVI веке в 65 километрах от столицы, клубилось черно-серое облако пыли. Ее подымали копыта сотен лошадей. Бесконечный кортеж выехал в самое жаркое время — в три часа после полудня. Окна раззолоченных карет с дворянскими гербами были закрыты. Придворные задыхались в застегнутых до шеи камзолах с накрахмаленными кружевами. Пот ручейками сбегал из-под пышных париков. Дамы в тяжелых парадных платьях, вышитых золотом и серебром, не находили спасения от пыли, грязи и едкого запаха лошадиного пота, вызывавшего приступы кашля. Карету короля, словно на крыльях, несла шестерка белых лошадей. С ним вместе находились королева-мать Анна Австрийская и брат герцог Филипп Орлеанский. Их сопровождала придворная знать. Охрана — вооруженные мушкетеры и гвардейцы — открывали процессию и замыкали ее.

Королевский кортеж растянулся на большое расстояние. Путь, однако, у него был недалеким: дворец Во-ле-Виконт в 45 километрах от Парижа, под Мелёном. Принадлежал он сюринтенданту финансов Никола Фуке. Визит Его Величества, сопровождаемого многочисленными придворными, был событием знаменательным, из ряда вон выходящим. В марте 1661 года после смерти кардинала Джулио Мазарини, первого министра Франции, 22-летний Людовик XIV начал свое личное правление, отказавшись от опеки матери. Поездка в Во-ле-Виконт — первая крупная публичная акция молодого монарха, имевшая для него особое значение. Почему?

Прежде чем ответить на этот вопрос, расскажем о хозяине дворца, в гости к которому и направлялся Людовик XIV со своим двором.

...Передо мной портрет человека в строгой черной одежде. Ничего лишнего, что говорило бы о власти и богатстве.

Черты лица своеобразны. Прямой, немного длинный галльский нос. Красивые глаза под изогнутыми бровями. Тонкие усы с опущенными вниз концами обрисовывают полные яркие губы. Бледные щеки. Большой лоб, полускрытый волосами, разделенными прямым пробором. Взгляд испытующий, острый, вонзается в собеседника и не выпускает его из поля зрения. Улыбка, выражающая пресыщенное разочарование, не сходит с губ.