Александр Куланов - Ощепков

Слова владыки Николая не допускают двойственного толкования: 1 сентября 1907 года сахалинский подросток Вася Ощепков прибыл именно в Русскую православную духовную миссию в Японии. Располагалась она в то время в Токио, на царящем над городом холме Суругадай, и там же, в одном комплексе зданий с миссией, находилась и Православная духовная семинария. Основателем и «куратором» ее был первый проповедник православия в Японии архиепископ Николай Японский. Несмотря на то что не сохранилось никаких упоминаний о том, как относился Василий Ощепков к владыке Николаю, что он о нем думал, как воспринимал свое обучение у него, без хотя бы краткого рассказа о святителе и о самой семинарии, об особенностях учебы и воспитания в ней, об отношениях русских и японцев на Суругадай, будет неполным рассказ о самом Василии Сергеевиче, о его жизненном пути. Без понимания того, как и чему учился здесь Ощепков, невозможно разобраться в решениях, которые он на этом пути принимал, нельзя понять, как и почему потом менял направления вектор его судьбы. А потому нам снова придется вернуться назад во времени и обратиться к событиям, предшествовавшим прибытию Васи Ощепкова на японскую землю.

8 марта 1891 года на территории Русской православной духовной миссии в Токио, на самой высокой точке центра Восточной столицы (так переводится название этого города на русский язык) состоялось освящение только что построенного православного собора Воскресения Христова. Это событие увенчало тридцатилетнюю историю проповеди православия в Японии, начавшуюся в 1861 году прибытием на северный остров Хоккайдо молодого иеромонаха Николая, в миру — Ивана Дмитриевича Касаткина. Приехав на «божественные острова» в период почти герметичной изоляции Японии от всего остального мира и запрета на проповедование любых религий, кроме национальной — синто, и давно пустившего здесь корни буддизма (да и тот испытывал сильнейший прессинг властей), Николай столкнулся с невиданными и непредвиденными им трудностями. Ему мешали, его не слушали, на него покушались. Случилась даже совершенно апостольская история о том, как злодей-язычник Савабэ Такума — самурай, настоятель синтоистского [37] Синто — национальная религия Японии, близкая к анимистическим культам. В православии считается язычеством. храма и бежавший от суда убийца купца, попытался убить Николая, но в итоге стал первым христианином, которого окрестил будущий святитель, и священником, приняв символическое в той ситуации имя Павел. Позже наши современники, не различающие христианство и язычество, будут как очевидцы рассказывать о том, что Николай остановил меч Савабэ заклинанием, а потому православный монах априори может считаться «небесным покровителем японских боевых искусств в России». Ничего не поделаешь, людям нужны легенды. На самом же деле была и всю жизнь продолжалась тяжелая, монотонная работа — просветительская, организаторская, даже финансовая. После того как проповедь христианства в Японии была разрешена, одной из главных проблем стала катастрофическая нехватка денег на самые неотложные нужды, не оставляющая любое достойное дело и по сей день. Удручающим для миссионеров препятствием стал и сам по себе японский язык, про который один из португальских проповедников сказал, что он настолько труден в изучении, что в его изобретении можно заподозрить дьявола, решившего не допустить таким образом распространения веры Христовой на Японских островах. И все же русский монах Николай оказался терпеливее и талантливее тех миссионеров, ибо справился и с этим препятствием, сам в совершенстве овладев японским языком, переведя на него за полвека своего подвижничества почти всю Библию, едва ли не все православные богослужебные книги, многие тома богословской литературы, сделав так, что служба в Японской православной церкви поныне ведется на японском языке.

Переехав в 1872 году из Хакодатэ в Токио, уже архимандрит Николай начал строительство Православной миссии на арендованном участке земли недалеко от императорского дворца. В 1875 году была открыта Токийская православная семинария с программой обучения, аналогичной русским семинариям, но предусматривавшей постепенный переход преподавания на японский язык и исключавшей изучение классических мертвых языков. В 1884 году началось строительство собора в честь Воскресения Христова, через семь лет ставшего центром церковной жизни для 18 тысяч японских православных и прозванного ими в честь основателя «Николай-до», а в японском произношении — «Никорай-до», то есть «дом, собор Николая» [38] Буквально: «Дом Николая». Звук «л» японцы произносят очень близко к «р» (Подробнее об истории собора и православия в Японии см.: Саблина Э. Б. 150 лет православия в Японии: История Японской православной церкви и ее основатель архиепископ Николай. М.; СПб., 2006).

Храм возвели в нескольких десятках шагов от семинарии, здания которой, в том числе два общежития для учеников, расположившиеся в деревянных домиках в традиционном японском стиле, были выстроены еще раньше. На учебу принимались молодые японцы в возрасте от четырнадцати до шестидесяти лет. Со временем, чтобы выпускники, не окончившие установленных семи лет обучения (до 1910 года), не попадали на военную службу (призывным возрастом в Японии был тогда 21 год), в классы стали принимать и подростков тринадцати лет. Преподавание велось на японском языке, хотя поначалу из-за отсутствия переводов богослужебных книг использовался и русский. Но ко времени, когда сюда приехал Вася Ощепков, уже все предметы без исключения читались на японском, при этом русский язык продолжали преподавать. Преподавателями работали бывшие выпускники семинарии, среди которых особое место занимал Сэнума Какусабуро, в крещении Иоанн (Иван Акимович). Для управления духовным учебным заведением был создан совет преподавателей, который руководил его учебно-методической и хозяйственной деятельностью и предоставлял отчеты о своей работе главе миссии. К нему же каждый день являлся с докладом и ректор, в результате чего владыка Николай, как правило, был полностью в курсе всего происходящего в семинарии и хорошо знал способности и недостатки каждого ученика на протяжении всех трех с лишним десятков лет своего руководства необычной «школой на Суругадае».

Порядок в семинарии был установлен почти военный, что вполне согласовывалось с теми условиями, в которых существовало большинство японских школ того времени, а семинария обязана была следовать правилам местного министерства образования. Учебный процесс и внеклассное время даже в самых обычных школах и колледжах жестко контролировались министерством образования Японии с четким пониманием того, что именно в школах готовились кадры для бурно развивающейся и чрезвычайно воинственной державы. Япония, готовившаяся стать настоящей империей, планирующая, а затем и ведущая вполне успешные захватнические войны, была заинтересована в большом количестве дисциплинированных, правильно обученных и выносливых солдат и «тружеников тыла». Система образования была организована как странный, на наш взгляд, симбиоз традиционных самурайских школ и прусских учебных заведений, замешенный на духовной основе так называемого «государственного синто». Однако в этой системе присутствовали и разумные, рациональные начала, и не случайно поэтому во всех японских школах — и семинария не была здесь исключением — особое внимание уделялось дисциплине, гимнастике, развитию выносливости и закаливанию учеников. Более того, семинаристы даже выделялись по этому показателю среди японских однокашников. В каникулы они отправлялись организованным порядком отдыхать к морю или на специально для них построенную в европейском стиле дачу в местечке Тоносава у подножия горы Фудзи, где всегда производили приятное впечатление на местных жителей. 15 (28) августа 1903 года, например, владыка записал в своем дневнике: «Прибыли сегодня и ученики, которых я отправил на каникулы в Босю, все с здоровым видом, загоревшие и бодрые… Вели себя ученики так добропорядочно, что заслужили похвалу в местной газете: “Много-де нынче собралось проводить время жаров в Босю, но всех лучше и благороднее ведут себя духовные воспитанники с Суругадай”» [39] Дневники святого Николая Японского. Саппоро, 1994. С. 250–251. .