Александр Куланов - Ощепков

«Написал в Харбин к Генералу Чичагову и во Владивосток к есаулу Ефимьеву, что учащиеся здесь русские из Харбина 8 и из Хабаровска 2 просятся на каникулы и просят денег на дорогу, первые по 30 рублей, вторые по 20 рублей, как было в прошлом году. Похвалил их поведение и прилежание и просил исполнить их просьбу. Но умолчал, что успехи их в изучении японского языка — для чего и живут здесь — не блестящи: и способностями они не отличаются, и вечно болтают между собою по-русски, что значительно мешает усвоению японского языка»;

«…Жаль, что таких малоспособных присылает Харбинский военный штаб, если желает иметь хороших переводчиков» [64] Дневники святого Николая Японского: В 5 т. Т. 5. С. 525, 624, 637, 656, 775. .

Не только неоднородный состав присланных казачат и слабые материальные возможности мешали нормальной жизни Токийской семинарии. Осенью — зимой 1908 года в российской прессе разразился скандал, связанный с этим учебным заведением. Корреспондентка газеты «Новое время» Мария Горячковская [65] Мария Алексеевна Горячковская (?—?) (псевдонимы «Алексеева М.», «Г-ская») — журналистка, сотрудница газет «Свет», «Колокол», «Новое время», автор книг «Последний день кровавого царя», «Драматическая фантазия», «Антирусская агитация», «Японские оргии». прибыла в миссию, встретилась с владыкой Николаем, который тогда еще заметил: «…Показал ей училища; особа очень живого воображения; перебегает с вопроса на вопрос, не выслушавши ответа ни на один» [66] Там же. С. 433. .

Цель прибытия корреспондентки выяснилась через несколько недель: «Мадам Горячковская была, наговорила с три короба и в заключение попросила в долг; стал давать 50 ен, пристала — дай 75. Дал, но больше уже не дам; едва ли вернет; а я без того не только беден, но и в долгах. Говорила, что украли у нее 300 рублей русскими сторублевыми бумажками. Но потому, что она упорно не желает объявить о том, сомнительно, чтобы это случилось. Лгать ей, по-видимому, не учиться стать; мне говорила одно, преосвященному Сергию (митрополит Сергий (Тихомиров), служивший в то время в Токио. — А. К.) совсем другое об одних и тех же предметах» [67] Там же. С. 443. .

Одновременно владыка утешал саму журналистку: «Госпожа Горячковская, видимо, страдает манией преследования ее Д. М. Позднеевым, и о том, что он “низкий, подлый шпион” и прочее в этом роде, что я тотчас же ответил ей самыми успокоительными уверениями, что Позднеев с этого времени даже имени ее не будет произносить — до того не будет иметь никакого отношения к ней — значит, она может быть вполне спокойна; ему же написал, чтоб он действительно исполнил это, что нужно щадить ее как больную» [68] Там же. С. 450. .

Как это бывает порой у психически нездоровых людей, Горячковская неосознанно нащупала у профессора японоведения Д. М. Позднеева, жившего в Токио, слабое место — в то время он действительно был самым высокооплачиваемым агентом российской военной разведки в Японии [69] Шулатов Я. А . Разведка и японоведы: Становление осведомительной службы // История и культура традиционной Японии. М., 2010. С. 319. . Неудивительно, что его так травмировали и напугали ее россказни о нем как о «подлом шпионе», но главе Православной духовной миссии тогда удалось утихомирить скандальную журналистку. Но, как ни старался архиепископ не дать склоке выйти на поверхность, не в его силах было полностью остановить раздухарившуюся гостью, и вот важный момент: 7 октября, когда Горячковская вновь посетила миссию, архиепископ Николай «Ивану Акимовичу Сенума сказал, чтобы он не позволял обижать русских учеников в семинарии. Неделикатно это, но и ему заметил, что японские ученики содержатся здесь на счет, между прочим, родителей тех же учеников, которых они обижают; пусть не являются лишенными чувства благодарности» [70] Дневники святого Николая Японского: В 5 т. Т. 5. С. 449. . Из дневника неясно, стала ли Горячковская свидетелем разговора главы миссии с японским ректором семинарии Иоанном Сэнума или он состоялся после ее ухода. Скорее всего, разговаривали наставники тет-а-тет, но пронырливая девица от кого-то другого вполне могла услышать в тот день в семинарии что-то, не предназначенное для ее ушей, что-то, связанное с издевательствами японских семинаристов над русскими, и сделала из этого свои выводы. Что же именно произошло?

В начале октября 1908 года, писал архиепископ, «два русских ученика пришли, плача, жаловаться, что японские ученики их обижают, бьют. Призвал обидчиков: Манабе, дрянного грубого юношу, и Каминага, от которого не ожидал этого, и с гневом выговорил им, что “они живут в русском доме, едят русский хлеб, купаются в благодеяниях России и не являют ни малейшего чувства благодарности за все это, признаком чего служит их грубое обращение с русскими товарищами”. Выразивши все это, что, кажется, в первый раз пришлось выразить в такой форме, прогнал их. Отвращение возбуждает эта неспособность японцев к благородным чувствам благодарности и подобного» [71] Там же. С. 447. . О здравом прагматизме владыки и его глубоком знании японской психологии, понимании механизмов дисциплины в японском обществе, где стыд материальной зависимости всегда будет важнее духовных связей, в этом отрывке свидетельствует тот факт, что он говорил японцам о том, что они едят русский хлеб, а не о том, что они приходятся братьями русским мальчикам во Христе, и именно поэтому не должны друг к другу плохо, с предубеждением, относиться.

В «необычайно живом» сознании Горячковской этот конфликт легко превратился в масштабную войну, в грандиозную межнациональную вражду русских и японцев в Токийской православной семинарии. Ей стало известно об этом противостоянии в какой-то весьма смутной форме — иначе она непременно привела бы в своей статье не только выдумки и фантазии, но и реальные факты. Однако журналистка поняла, что в семинарии происходит что-то экстраординарное, догадалась, что именно, но никак не могла подтвердить свою догадку. Николай Японский, в свою очередь, не мог позволить конфликту между учениками на национальной почве стать достоянием гласности — это нанесло бы тяжелый удар общему имиджу России в Японии, главное, имиджу Японской православной церкви. В конце концов, глава церкви не просто опроверг информацию о скандале с помощью прессы, а сделал так, чтобы ситуация в семинарии выглядела совершенно бесконфликтной.

8 декабря 1908 года, понедельник: «…Едва кончил это письмо, как с поспешностью входит преосвященный Сергий… с двумя номерами газеты “Россия”… В 920 номере, 20 ноября 1908, на первой странице статья, подписанная

“М. Горячковская”, под заглавием: “Русские мальчики в Православной Японской Миссии”. В статье, действительно, ни слова правды; “мальчиков было 34, из них 23 исключены; японцы притесняют их. Японцы сносили Миссию только потому, что она доставляла им знатоков русского языка, но ныне встревожились тем, что она стала обучать русских японскому языку и прочее. Миссия дает каждому православному японцу в месяц от 8 до 10 ен; а так как в последнее время содержание Миссии из России уменьшили, то разом 5000 человек отпали от Православия”. Словом, сплошная выдумка, поражающая изумлением. В следующем номере газеты, 21 ноября, Лев Александрович Тихомиров защитил Миссию, нашедши сообщения Горячковской невероятными или маловероятными, но в конце статьи сказал: “для русской публики было бы желательно получить возможно более подробные данные о Токийском инциденте”. Под “инцидентом”, очевидно, разумеет гонение на русских мальчиков; значит, и он отчасти верит гонению. Вызов доброго друга Миссии Льва Александровича и побудил меня написать опровержение выдумок Горячковской» [72] Там же. С. 471. .