Александр Куланов - Ощепков

Жизнь в центре эмигрантской колонии, русской диаспоры, находящейся под плотным контрразведывательным обеспечением противника, теперь уже не могла устроить советскую разведку: риска оказалось слишком много, а полезной информации слишком мало. К тому же совсем не блестяще шли финансовые дела. «Алексеев и К 0» нарушил контракт, продав Ощепкову в Харбине кинокартины, которые уже шли в Японии. Их прокат, даже с озвучкой экзотического русского бэнси, не приносил ожидаемой прибыли, а оперативные расходы, в том числе на подкуп Абэ и кормление Сиба, со временем привыкшего брать взаймы «надолго», советский разведчик вынужден был осуществлять со своего банковского счета. Ощепков попал в патовое положение, но на первый раз сумел успешно выйти из него благодаря случайности или, точнее, обширным знакомствам и старым связям.

В июне 1925 года Василий Сергеевич встретил в Кобэ соученика по Александровскому реальному училищу по фамилии Клейе, сына крупного германского лесопромышленника, нефтяника и геолога Фридриха Клейе, имевшего представительство и на Сахалине, и в Кобэ. Русский немец в Японии тоже сохранил хорошие воспоминания о своем однокашнике и предложил ему отличную работу — пост главы представительства германской кинематографической фирмы «Вести» в Токио [209] Алексеев М . Военная разведка России от Рюрика до Николая II. Кн. 2. С. 67. . Это была невероятная удача и, что немаловажно, в столь счастливом стечении обстоятельств нельзя было подозревать японскую контрразведку. В августе 1925 года чета Ощепковых покинула «полурусский» город Кобэ и приготовилась к отъезду в Токио — поближе к действительно ценным источникам информации, в город Кано Дзигоро, Николая Японского, в город юности резидента Монаха.

Согласившись на предложение Клейе и имея в виду предстоящий переезд в японскую столицу, Ощепков снова отправился в Харбин. На этот раз остановился не у Незнайко, а в меблированных комнатах «Модерн» на Китайской, 177. Повод придумывать не пришлось — «Алексеев и К 0» не выполнял подписанный со своим японским представителем контракт, и Василий Сергеевич ехал разбираться. Заодно вез первые результаты выполнения заданий разведотдела для передачи их новому куратору. Им оказался некто Михаил (по другим данным, Максим) Бабичев, сообщивший, что теперь он будет «вести» агента вместо Леонида Бурлакова. Бабичев принял документы и передал резиденту разведывательное задание на 1926 год, состоящее из десяти пунктов [210] Лота В. И . Указ. соч. С. 50. . «Разборки» с фирмой Алексеева ничего не дали, и Василий Сергеевич вернулся в Японию с грузом новых задач, нерешенных финансовых проблем, но воодушевленный перспективами дальнейшего становления резидентуры.

Тогда, в августе 1925 года, Ощепков и его начальники надеялись, что с переездом из Кобэ в Токио подготовительный этап в его разведывательной работе завершен и теперь- то начнется настоящая работа. Конечно, это было ошибкой — в случае с Зорге аналогичный этап длился около трех лет, но ни у Василия Сергеевича, ни у его шефов из Центра не было еще соответствующего опыта, чтобы понять, когда будет возможно, максимально снизив неизбежные риски, спокойно приступить к пусть напряженной, но плановой деятельности резидентуры. Им казалось, что с отъездом из шумного, эмигрантского и по-японски провинциального Кобэ все наладится само собой, и Ощепков уже набросал список основных задач для Токио:

«1) Прежде всего, установить, в каких учреждениях служат учившиеся со мной в японской школе японцы.

2) Найти подходящую квартиру вблизи расположения какого-либо полка.

3) Записаться членом спортивного клуба “Дзю-дзюцу” в районе расположения полка.

4) Завязать знакомства с теми студентами, в семье которых имеется кто-нибудь из военных.

5) Завязать знакомство с фотографом, выполняющим работу для полка.

6) В случае необходимости поручить жене открыть курсы русского языка.

7) Установить время и место регулярного свидания с сотрудником Чепчиным (японец К.).

8) Наладить связь с Плешаковым, который служил в Центросоюзе в Хакодате, через которого была единственная возможность сдавать материалы для отправки во Владивосток или Харбин.

9) Познакомиться с русским служащим в интересных для меня учреждениях.

10) Чаще встречаться с товарищем по школе Сазоновым, который являлся правой рукой атамана Семенова, и через него познакомиться с лицами из политических и военных кругов Японии» [211] Алексеев М . Военная разведка России от Рюрика до Николая II. Кн. 2. С. 67. .

Заметим, что теперь в списке Ощепкова всего десять, а не десятки, позиций, как было ранее, но они перекрывают задачи и стратегического (выход на атамана Семенова, товарищей по семинарии), и оперативно-тактического масштабов (знакомство с русскими из «интересных учреждений», квартира близ расположения воинской части и т. д.). Задачи сложные, но решаемые даже в условиях плотного контрразведывательного обеспечения. Похоже, что Василий Сергеевич был оптимистом, но оптимистом деятельным, конструктивным. Он не просто верил, что все задуманное получится, но и прилагал усилия для того, чтобы его планы сработали. Однако в Центре ждали результатов по принципу «здесь и сейчас».

В Хабаровске, сменив, в связи с переездом в Токио, псевдоним резидента с Монаха на уже использовавшегося когда-то Японца (вопросы к фантазии разведывательного начальства возникают тут самые серьезные) и едва выдав ему задания, к 1 октября 1925 года поспешили подвести короткие итоги его работы:

«Источник № 1/1043, кличка “Японец”, беспартийный, русский, профессия — переводчик с японского языка. Имеет связи во всех кругах Японии. Служит представителем германской кинокомпании “Вести”. Окончил японскую гимназию. Владеет японским, русским и английским языками. Знает Японию, Сахалин и Маньчжурию. Бывший контрразведчик штаба Амурского военного округа. Смел, развит, честен. Ведет военно-политическую, экономическую разведку… и держит связь с источником № 2/1044. Постоянное место жительства Токио» [212] Там же. .

Под вторым номером значился тот самый Абэ, привлеченный Василием Сергеевичем к работе на советскую разведку на совокупности дружеских отношений, компрометации, чувства долга и материальной заинтересованности. В свою очередь, характеристика на него гласила:

«Источник № 2/1044, кличка “Чепчин”. Работает с марта 1925 года (то есть после утверждения его кандидатуры Заколодкиным по представлению Ощепкова во время февральской встречи в Харбине. — А. К .). Японец, преподаватель Токийского военного училища. Владеет русским и японским языками. Знает Японию. Большой трус. Работает, видимо, под давлением острой материальной нужды и влиянием дружбы с “Японцем”. Завербован последним. Постоянное место жительства Токио. Ведет военно-политическую разведку» [213] Там же. .