Александр Куланов - Ощепков

Во-вторых, ролик донес до нас трогательную атмосферу тех лет, начиная с одежды и городских пейзажей и заканчивая выполнением борцовской техники. С высоты сегодняшних мастеров она кажется довольно наивной, простенькой. Кажется, что лучшие «дзюудоисты» страны показывают приемы на уровне сегодняшних разрядников, но такова история вообще и история спорта в частности: с небес, в виде божественных откровений и мгновенной обученности, техническое совершенствование валится на головы мастерам только в японских легендах о самураях и демонах. В жизни же люди учились, старались, обкатывали технику исполнения приемов, потели и получали травмы, оттачивая свое мастерство по движению, совершали ошибки и исправляли их по «полдвижения» в год — шаг за шагом. Но именно «шаг за шагом» — и есть настоящий путь единоборств. Остальное — от лукавого, от демонов. Так что кинокамера запечатлела для нас действительно очень высокий уровень спортивного мастерства и, если бы ученики Ощепкова, да и он сам, не достигли когда-то его, не было бы и сегодняшних чемпионов, которым показанная техника кажется примитивной.

Несмотря на, казалось бы, однозначность, линейность поставленной задачи (реклама дзюудо), в фильме существует определенный сюжет, точнее, сюжеты, есть композиция. Он начинается уличной сценкой, снятой в одном из парков и возвращающей нас к «Чистопрудной» практике: несколько девушек (одна из них Галина Шулятьева (Шулятева), о которой вспоминала Нина Розанова) задают трепку хулиганам. Таким образом зрителю демонстрируется сразу итог занятий, тот заветный результат, которого, очевидно, может достичь практически любой желающий, в том числе и женщины.

Затем, на 26-й секунде, возникает обрезанный кадром по краям, но узнаваемый фасад старого здания Института физкультуры на улице Казакова, и возникает борцовский ковер, натянутый под открытым небом, где в центре, в окружении двух десятков учеников, скрестив ноги по-турецки, сидит Василий Ощепков. Он в белом дзюдоги, то есть в костюме, который у нас уже давно привыкли называть дзюдоистским кимоно, перепоясанном черным поясом. Они — в темных приталенных куртках — что-то среднее между кимоно и гимнастеркой (позже эти куртки с некоторыми изменениями войдут в экипировку самбистов) — и спортивных трусах (и этот предмет экипировки доживет до наших дней). На краю ковра видна снятая обувь, а сам ковер мягкий, с крупными складками верхнего покрытия. Внешнее отличие его от жесткого, гладкого и слегка пружинящего дзюдоистского татами заметно скажется на технике самбо, даже на стойках борцов. Дзюдоисты в поединке стоят много выше, прямее самбистов — в такой стойке легче скользить босыми ногами по татами. Самбисты, наоборот, выходя в боевое соприкосновение на ковре, сильно наклоняются вперед — так легче поднырнуть, уйти в ноги противнику, которого из мягкого ковра надо вытащить на бросок, ведь тут уже не поскользишь, не «потанцуешь», как на японских соломенных матах. Да и опасно так передвигаться босиком — слишком велик риск травмировать пальцы о складки покрытия. А потому Ощепков (возможно, в творческом альянсе с кем-то из учеников) придумывает специальную обувь: мягкие кожаные сапожки с высокой шнуровкой и на тонкой кожаной подошве, которые спасают пальцы ног от травм, от выбивания на плохо натянутом ковре. Их прообраз — борцовки спортсменов французской борьбы, но в самбо их потом так и назовут: самбовки. Автору этих строк еще посчастливилось держать в руках самбовки, которые сам Василий Ощепков подарил своему первому московскому ученику Валентину Сидорову, и, похоже, сшиты они были вручную [306] К сожалению, судьба их, как и судьба оригинала кинопленки, печальна. Хранившиеся в семье Будзинских самбовки и пленка были переданы в частный Музей истории боевых искусств на Покровке, и их дальнейшая судьба нам неизвестна. Сыну ученика Ощепкова Александру Будзинскому удалось вернуть только пустую коробку из- под кинопленки. . В пролетарском ГЦИФКе, среди студентов, вчера только снявших лапти, сапоги, размотавших обмотки и портянки, Ощепкову наверняка пришла в голову мысль о том, что наших борцов эстетичнее, да и гигиеничнее будет не разувать, как японских, а, наоборот — обувать (хотя и в Европе джиуджитсеры нередко обувались, а не разувались). Отчасти это соображение подкрепляет и исчезновение белых японских дзюдоги из экипировки наших бойцов. Защитного цвета куртки можно было не так часто стирать, как белое кимоно, а белые штаны могли слишком явно ассоциироваться у студентов-пролетариев с исподним, с кальсонами — не каждому понравится, не каждый вчерашний рабочий согласится так «щеголять» перед девчонками-одногруппницами. Лучше уж было заменить их на давно уже привычные спортивные трусы. Впрочем, так это было или нет на самом деле, тоже доподлинно неизвестно.

Кадры с учениками на ковре, вероятно, символизируют (фильм-то немой и без титров, мы можем только догадываться) теоретическую часть занятий. После нее следуют занятия практические, которые, по идее режиссера, и должны привести к тому совершенству самообороны, которое было показано в начале фильма. Теперь те же ученики, в той же форме, построившись на стадионе в стройные колонны, выполняют подготовительные упражнения к выполнению приемов. Ощепков идет позади. Одет он уже по-другому: не лишенный элегантности спортивный белый костюм, которые тогда носили преподаватели Института физкультуры, подчеркивает отлично фигуру и маскирует слегка кривоватые «по-кавалерийски», как говорили в те времена, ноги.

Затем на экране появляются кадры тренировки студентов в парах (причем везде девушки тренируются наравне с мужчинами), демонстрация на камеру отдельных приемов, в том числе «приближенных к реальной обстановке», когда две девушки сражаются против одного противника, умело помогая друг другу, — это не имеет никакого отношения к спорту, это чистой воды самозащита. И, наконец, на второй минуте на ковер выходит Василий Сергеевич, лично показывая нам, зрителям XXI века, то, что видели Буденный, Кальпус и многие-многие другие энтузиасты рукопашного боя почти сто лет назад.

На этом первая, полутораминутная часть бесценного фильма заканчивается. Во второй, которая больше походит на совершенно самостоятельный фильм, спортсмены (главным образом, вероятно, студенты Института физкультуры) демонстрируют национальные виды борьбы. Впоследствии эти кадры станут визуальным подтверждением легенды о «многонациональном начале» самбо, позволившей назвать самбо борьбой, возникшей на основе национальных ее разновидностей, характерных для народов Советского Союза. На смену «националам», или «нацменам» (то есть представителям национальных меньшинств Советского Союза), боровшимся в халатах и босиком [307] В соответствии с распоряжением ЦК ВКП(б) и НК РКИ СССР, начиная с 1931 года 25 процентов принятых на обучение в ГЦОЛИФК студентов должны были представлять национальные окраины, республики Союза ССР. Оканчивали же институт немногие. На групповом фото выпускников 1935 года среди 150 бывших студентов лишь три-четыре человека, судя по фамилиям и внешности, могли представлять закавказские и среднеазиатские республики СССР. , выходят уже вполне современные спортсмены-самбисты. Вторая часть ролика снималась много позже, в ней принимали участие и другие ученики Василия Сергеевича: борцы выглядят уже намного увереннее, ловчее, ухватистее, даже крупнее. Ритм, в котором демонстрируются приемы, спокойнее, в движениях нет того веселого спортивного озорства, которое было в начале ролика, только уверенность и самообладание. Куртки и самбовки разных цветов, но у всех аккуратно повязаны пояса. Несколько секунд разделяют первую и вторую часть, но между ними — годы занятий, тренировок, соревнований, познания пути борьбы.