Геннадий Смолин - Моцарт. Посланец из иного мира [Мистико-эзотерическое расследование]

Теперь я твердо знал, как поступлю. Передо мной стояли простые, до боли прозаические задачи: прибрать пыльную и захламленную квартиру в Москве, вернуть книги из библиотек. Встретиться с девушкой, закрутить с ней роман, жениться и завести детей. А почему бы и нет? У меня в сердце оставалась страна под гордым именем Россия, в которой мне предстояло жить, чтобы жить. Честно говоря, я не ведал, что ждет меня в будущем, и не хотел ничего об этом знать. Всему свое время.

А теперь пора домой. Впереди меня ждала самая загадочная и последняя рукопись, которую мне передали в Вене.

« Брюнн, 5 декабря 1796 года.

Дорогой герр Дейм-Мюллер!

Спешу довести до Вас мое восхищение Вашими работами, особенно теми, что касаются великого маэстро Вольфганга Моцарта. Пишу Вам в пятилетний юбилей памяти великого маэстро.

Я имела честь побывать в одном из многочисленных залов, доступ в которые имел не всякий. Потряс меня, конечно же, Ваш кабинет грации, где господствовала посмертная маска Моцарта. Это не голословное утверждение. Я узнала многое про вас: Вы, господин Иосиф Мюллер (или как Вы себя называете: граф Дейм-Мюллер), великий художник и привлекаете к своей личности громадное внимание, как и Ваши произведения искусства. Вы сумели за короткое время в свои далеко не молодые годы стать непревзойденным мастером своего дела. Многие состоятельные люди позволяют Вам даже при жизни ваять себя в гипсе или воске. Причем, цены, как я знаю, у Вас всегда были предельно высокие. А это свидетельствует о том, что Вы — законодатель мод.

Ваш Моцарт живее живого — эта грация посланца из иного мира, в любой момент готового с легкостью воспарить в бездонное небо. А это безудержное веселье гения! Именно такого Вольфганга я запомнила, когда он давал мне уроки игры на клавире.

Вам, герр Дейм-Мюллер, достало мудрости избежать прикрас и надуманности образа горячо любимого мной Моцарта. Мне в достатке удалось насмотреться на произведения многих художников, которые делали прижизненные портреты композитора, а также после его смерти. Многие, чтобы стяжать деньги или славу. Вы не таковы.

Ваша восковая скульптура Моцарта — бесценный подарок, который мне распорядилось доставить некое влиятельное лицо. По его словам, когда он попал в Вашу мастерскую и увидел этот шедевр, то тут же решил купить фигуру Моцарта для меня: сколько бы денег это ни стоило, чтобы я могла насладиться истинным искусством — мне кажется, я заслужила этого. Вот почему, я безмерно благодарна ему, равно как и Вам, за доброту и за все хлопоты, связанные с пересылкой такого хрупкого и дорогого предмета.

Теперь эта скульптура стоит в моей комнате, в специальной нише. При любых переменах освещения меняется и выражение лица Вольфганга.

Каждый день я часами любуюсь им. Мне приходится редко выходить из дому. Вы, конечно же, догадываетесь, почему. Меня навещают друзья раз в две недели и рассказывают венские новости. Вы можете быть покойны: Ваше произведение никто, кроме меня и доверенных лиц, не видит.

Мне сказали, что это первая Ваша скульптура Моцарта. И стоило большого труда убедить Вас расстаться с нею. Неудивительно — она так прекрасна! И, герр Дейм-Мюллер, эта восковая фигура ни в коем случае не будет последней в Вашем творчестве — так, мне кажется, Моцарт велик и ему есть, что сказать Вам. Мне говорили, что Гете высоко отзывался о Ваших работах, он знает, что Вы околдованы нашим Моцартом. Великий Гете так горевал, что Моцарт не успел написать музыки для его «Фауста» и создать еще один шедевр.

Мне рассказывали, что, когда Вы говорите о великом маэстро, в Ваших глазах зажигается страсть художника. Не Вы первый, герр Дейм-Мюллер. Те из нас, кто действительно знал Моцарта, всегда ощущали в себе его присутствие. Многие ошибались в нем, принимая его человеческую оболочку за его внутреннюю сущность, не замечая его подлинную духовность и музыкальный гений. Но это удел слепцов. Глядя на Ваше творение из воска, я, ни секунды не колеблясь, могу утверждать: Вы знали неземной внутренний мир небожителя по имени Моцарт.

Что означало для Вас это знание — благословение или проклятье, — сказать не могу. За свою жизнь я часто с удивлением обнаруживала то, что когда-то казалось «благословением», приносило несравненно меньше радости, чем-то, что называлось «проклятием», и, в конечном счете, мало что значило.

Мне всего двадцать девять лет, а такое ощущение, что я прожила очень долгую жизнь, герр Дейм-Мюллер, гораздо более долгую, чем могла подумать. Но я всегда страстно хотела жить.

Мы с Вами едины в одном: если меня переполняла жажда жизни, то Вас, как и Вольфганга, — жажда обнаженного творчества. У некоторых эта страсть врожденная. Хвастаться тут нечем.

Мои чистые чувства к Моцарту принесли мне немало бед. Всякий раз, когда передо мной возникало нечто, что нравилось мне или было нужно, я брала это, не задумываясь. Богатство, удовольствия, свободу. Если мне не удавалось сразу получить желаемое, я ждала. Не из показной скромности или христианской терпимости — нет, просто женщина всегда ждет. У нас нет выбора, даже у титулованных особ, как я. Миром управляют мужчины, а нам, женщинам, приходится подчиняться.

Примите мои самые сердечные похвалы и поздравления по поводу Ваших талантливых работ. И хотя я значительно моложе Вас, но судьбе было угодно, чтобы я прошла жуткие испытания, а потому мне, как женщине, простителен менторский тон.

Пожалуйста, творите и дальше. Бог дал Вам талант и сколько препятствий судьба не ставила бы перед Вами, дерзайте и не жалейте своего дара, хотя бы в угоду тех, кто его лишен.

С восхищением Вашим талантом!

Ваша Мария Магдалена Хофдемель».

« Брюнн, 30 января 1797 года .

Дорогой мсье, герр Дейм-Мюллер!

Вчера получила Ваше письмо. Оно было в пути более месяца. И не удивительно! Из Вены почтовые кареты с ямщиками еле-еле справляются с дорогой, чтобы добраться сюда по осени, в наш забытый Богом Брюнн.

Спасибо! Спасибо! Спасибо!

Вы сделали мне такой королевский подарок, о котором ни словом сказать, ни пером описать — все только в восхищенном молчании. Я только могу догадываться, как Вам удалось совершить столь героический поступок. Возможно, Ваша технология снятия посмертной маски с Моцарта помогла этому. Еще раз благодарю Вас за такой презент. Об этом я не могла даже мечтать. Я приложу прядь волос Вольфганга к этому письму, и буду хранить до могилы. И передам моему сыну Вольфгангу.