Геннадий Смолин - Моцарт. Посланец из иного мира [Мистико-эзотерическое расследование]

Губы: скорее толстые.

Область подбородка:под нижней губой подбородок сильно втянут, затем сильно выступает.

«По юношеским портретам видно, что у Моцарта, вероятно, были сильно подчеркнуты далеко отстоящие друг от друга Tuberà frontalia, на посмертной маске Tuberà подчеркнуты слабо и посажены близко друг к другу. Портреты позволяют отнести Моцарта к церебральному типу. Профиль же маски приближается к так называемому полукруглому профилю, который в народе окрестили птичьим. (Лоб — спинка носа — губы — подбородок образуют часть окружности.)

Общая линия профиля маски выдает иной тип человека, нежели представленный на портретах того времени. Тип этот совершенно далек от истинно среднеевропейского типа, к которому принадлежат родители Моцарта.

Из всего сказанного особенно следует выделить полукруглую линию профиля маски. Будь у Моцарта такой профиль, тогда если уж не на портретах, то в свидетельствах современников до нас дошли бы упоминания об этом, поскольку этот тип человека особенно бросается в глаза.

В результате анализа обеих точек зрения я пришел к выводу: невероятно, чтобы бронзовая маска, представленная скульптором В. Кауэром, являлась посмертной маской Моцарта» .

(Из заключения антрополога, профессора Венингера от 20.04.1950 г.)

Теперь, наконец, напрашивается вопрос:

Почему же посмертная маска Моцарта не признана? Что это, только доказательство человеческой несостоятельности? Или признание ее повлечет профанацию или крушение культа? Или на посмертной маске Моцарта лежит проклятье?

Мы не знаем этого! Однако факт остается фактом: до сих пор — вот уже в течение почти что полувека — от мира скрывается последнее и самое достоверное изображение Вольфганга Амадея Моцарта, хотя, к слову будет сказано, в томе иллюстраций Полного собрания писем Моцарта, (стр. 284), оно приведено, и приведено не как «подделка», а как «апокриф».

— Каков же итог, господин Гунтер Карл-Хайнц, вашего титанического труда? — спросил я, — После столь обстоятельного исследования подлинности посмертной маски Моцарта?

— Мне кажется, разумнее ответить на ваш вопрос вопросом: а вполне ли Австрийское государство и, прежде всего, Интернациональное учреждение Моцартеум в Зальцбурге, осознают свой долг и ответственность перед всем миром?

Я поинтересовался у Гунтера Дуды о судьбе литературного и научного наследия Дитера Кернера, который занимался проблемой Моцарта. Герр Дуда кивнул и, помолчав, добавил:

— Да, печальная потеря. Пожалуй, вы могли бы встретиться с его женой, Сильвией Кернер… Она могла бы помочь вам в таких вопросах, как Реквием, история которого вас заинтересовала. Кстати, не могли бы вы передать ей небольшой пакет?

— О-о!.. Разумеется, передам, — обрадовано сказал я и тут же внутренне осекся: опять документы, опять проблемы, опять преследование людей в сером.

— Вот и чудесно! — в свою очередь обрадовался герр Гунтер Карл-Хайнц, потирая руки от удовольствия. — У меня, кстати, есть ее домашний адрес и необходимые телефоны.

Итак, вернемся к печальному уходу из жизни В. А. Моцарта. Как мы уже сообщалось, в берлинском еженедельнике «Musikalisches Wochenblatt» под рубрикой «вести из писем»

9 декабря 1791 года: «Моцарт скончался. Он вернулся домой из Праги больным и с той поры слабел, чахнул с каждым днем: полагали, что у него водянка, он умер в Вене в конце прошлой недели. Так как тело его после смерти сильно распухло, предполагают даже, что он был отравлен.» Подозрения усилились от того, как был погребен гений музыки. Хоронили Моцарта с подозрительной поспешностью, не удостоив почестей, соответствующих его сану, как помощника капельмейстера собора Св. Стефана, а также званию придворного капельмейстера и композитора. Более того, на кладбище Санкт-Маркс по Гроссе Шуленштрассе никто из сопровождавших тело Моцарта не пошел. Якобы, из-за резкого ухудшения погоды. Хотя, из архивных источников того же дневника графа Карла Цицендорфа явствует, что во время погребения гения музыки (в 3 часа пополудни) была «погода теплая и густой туман», а температура — утром было 2,6 градусов, а вечером — 3 градуса по Реомюру. Именно на момент отпевания у собора Св. Стефана дул «слабый восточный ветер» и никаких осадков!.. Те, кто бывал в столице Австрии, знает, что венцы настолько привыкли к зимним туманам, что неблагоразумно искать в погоде некую причину странного поведения людей, сопровождавших гроб с телом Моцарта. Особенно то, что он был похоронен в безымянной («братской») могиле для бедняков, которая естественно была утеряна. Вдова Констанца не была на похоронах, а впервые посетила кладбище спустя. 17 лет! Ни могилы, ни могильщика, который хоронил ее мужа (по сведениям, могильщик умер в 1802 году) она, конечно же, не могла найти. Таким образом, останки Моцарта были утрачены навсегда.

Несколько позже фантастическим образом объявились реликвии великого маэстро: череп (недавно была проведена генетичекая экспертиза и «череп Моцарта» был признан фальшивым) и посмертная маска. Последний предмет — более достоверное свидетельство, о чем мы и будем повествовать ниже. Но по порядку.

Поздно вечером 4 декабря 1791 года вновь послали за врачом. Доктор Николаус Франц Клоссет, который с 1789 года считался домашним эскулапом маэстро, на ту пору был в театре на представлении и согласился прийти, но после окончания спектакля. Хотя, он посоветовал Зюсмайру употребить холодный компресс на голову, а в заключение, по секрету, сказал, что будто положение знаменитого пациента безнадежно. Прилежный ученик выполнил так, как советовал доктор.

Но после подобных процедур Моцарт потерял сознание и до полуночи лежал пластом и бредил. Примерно в полночь он, якобы, приподнялся, недвижно засмотрелся в пространство, а затем повернул голову к стене и, казалось, задремал. Смерть наступила по свидетельству некоей Марианны (Nottebohm. Mozartiana, S.109) без пяти минут час 5 декабря 1791 года.

Вскоре появился императорский и королевский камергер граф Дейм (полное его имя Иосиф Непомук Франц де Паула граф Дейм фон Штритец, известный под псевдонимом как Мюллер), и сделал гипсовый слепок с лица гения музыки. Кто сообщил графу о кончине композитора, неизвестно. Будущий муж Констанции Георг Ниссен упоминает об этом 17 февраля 1802. Согласно другому источнику, где Софи Хайбл, своячница композитора, 7 апреля 1824 года написала Ниссену, «в качестве вклада к его биографии Моцарта»: «.Последнее, что мне помнится, так это было то, как он пытался ртом изобразить литавры, которые звучали в его Реквиеме, что это мне слышится до сих пор. Тут же появился Мюллер из художественного кабинета и снял гипсовый слепок с его вдруг замершего навеки лица».