Марина Могильнер - Новая имперская история Северной Евразии. Часть II

В 1676−1678 гг. была проведена перепись населения, по итогам которой поземельное налоговое обложение сменилось подворным — более адекватно учитывающим наличные человеческие ресурсы, первый шаг на пути к личному налогообложению. Одновременно продолжали расти косвенные налоги, пропагандировавшиеся камералистами: в структуре доходов казны их доля превысила 53% (доля прямого подворного налога составила 44%). Была предпринята попытка рационализировать деятельность приказов, если не ликвидируя те, что частично дублировали функции друг друга, то, по крайней мере, подчиняя их одному руководителю (в качестве «департаментов» одного «министерства»). Федор Алексеевич готовил открытие высшего учебного заведения (Академии), для которой был заготовлен устав («привилегия») и приглашены преподаватели (из Константинополя, но получившие образование в Италии). Однако, поскольку в стране отсутствовали и средние, и начальные учебные заведения (за исключением монастырских школ), то сначала в 1681 г. была открыта Типографская школа при Печатном дворе. Несколько десятков учеников (всех званий) получали в ней начальное образование, а по мере освоения курса переходили на ступень среднего.

В 1682 г., на шестом году правления, Федор Алексеевич умер, и царями-соправителями были провозглашены младшие сыновья Алексея Михайловича: сын от первой жены, 15-летний Иван, и младший сын от второй жены, 10-летний Петр. Инспирировав мятеж стрельцов, реальную власть захватила 25-летняя Софья Алексеевна, объявленная регентшей при недееспособном Иване (имевшем серьезные физические и, возможно, умственные проблемы) и малолетнем Петре. В ходе стрелецкого мятежа были убиты влиятельные сторонники клана матери царевича Петра, а сама вдовствующая царица и младший соправитель Петр были отправлены из Кремля в подмосковную резиденцию. Следующие семь лет страной впервые правила женщина, чье изображение чеканилось на золотых монетах, а сама она участвовала во всех публичных церемониях, традиционно считавшихся (по крайней мере, до Федора Алексеевича и царицы Агафьи) сугубо «мужским» пространством. Получившая, как и все дети царя Алексея Михайловича от первого брака, хорошее образование, Софья Алексеевна (1657–1704) говорила по-польски, знала латынь, одевалась по «польской» моде (заведенной царицей Агафьей).

Правление Софьи отмечено продолжением прежнего курса на «камерализацию» России. Так, значительная часть изданных ею указов касается мелочной регламентации городского быта — и в этом царском вмешательстве в «мелочи» (совершенно в духе германских и голландских правителей) лучше всего проявился фундаментальный поворот политической культуры Московии. Вмешиваясь в частную сферу жизни подданных в высших интереса общего блага, царевна-регентша запрещала стрельбу из ружей в домах и выбрасывание мусора со дворов на улицу; регламентировалась скорость езды упряжек по городу и места разрешенной стоянки лошадей на территории Кремля. Одновременно принимались большие стратегические решения: открылась Славяно-греко-латинская академия (прообраз университета); после более двух столетий войн за территории ВКЛ был заключен «Вечный мир» с Речью Посполитой и Московское царство вступило в Священную лигу — союз Священной Римской империи, Речи Посполитой и Венецианской республики против Османской империи. Тем самым, Российское государство впервые вступило на общих основаниях в систему большой международной политики. Выполняя принятые перед союзниками обязательства, московские войска совершили два масштабных похода против вассала Османской империи — Крымского ханства. Войска не проникли за Перекоп на сам Крымский полуостров, однако впервые инициатива в противостоянии с Крымом перешла к Москве, которая продемонстрировала способность привести огромную армию (свыше 100 тыс. человек и сотни орудий) через степи, к внутренним территориям ханства. Вторжение на полуостров стало лишь вопросом времени.

Таким образом, на протяжении XVII века правители Российского царства вполне целенаправленно пытались рационализировать свою «пороховую империю» в соответствие с камералистским идеалом правильно упорядоченного государства с сильной централизованной властью, производительной экономикой и мощной армией. Отдельные принимаемые меры не давали ожидаемого волшебного результата, поскольку им недоставало главного — всеобщей мировоззренческой революции. Только распространение нового понимания государства и его задач делало осмысленными отдельные реформы с точки зрения достигнутых результатов — или, во всяком случае, в восприятии обладающих этим пониманием современников и позднейших историков.

Неизвестно, сколько времени занял бы мировоззренческий переворот при дальнейшей стихийной «камерализации» Московского царства — и произошел бы он вообще в масштабах всей страны, однако династический кризис конца XVII века привел к радикальной революции мировоззрения и политики, тесно связанной с личностью царя Петра Алексеевича — Петра I (1672–1725). Самого младшего ребенка царя Алексея Михайловича не готовили в правители, и отсутствие систематического воспитания в традиционной политической культуре Московского царства в сочетании со стремлением обосновать незаконность власти конкурентов на престол (прежде всего, сводной сестры Софьи Алексеевны) сделали из Петра идеального «ниспровергателя устоев». Петр обосновывал свое право на власть не просто происхождением, но обладанием особым пониманием целей власти и видения курса развития страны — что уже само по себе являлось элементом «идеологического» камералистского отношения к власти как инструменту достижения неких высоких целей.

Вполне возможно, что к 1725 году (времени смерти Петра) Россия достигла бы не меньших результатов в экономическом и политическом отношении и в результате постепенной эволюции в русле предшествующего периода (к тому же, куда меньшей ценой): три десятилетия — большой срок. В одном отношении, однако, достижение Петра I бесспорно: он сумел навязать новый образ России ее обитателям и, в значительной степени, соседям. Вместо полуосознанной роли самобытного царства, способного собрать немалое войско («пороховой империи»), он внедрил представление о России как современном централизованном государстве, построенном на новейших принципах политики и административной науки (то есть на абсолютизме и камерализме). Неважно, что реальность была далека от официальной риторики, а сами попытки создать «хорошо управляемое полицейское государство» внутренне противоречивы и малоэффективны — в этом отношении Петр лишь последовательно воплощал камералистский проект. Концептуальная революция политического воображения была основополагающим и самодостаточным элементом этого проекта; реальный рациональный и эффективный государственный аппарат был создан лишь в XIX веке — и на западе, и на востоке Европы.