Виктор Мещеряков - Книжные тайны, загадки, преступления

Почтенный библиофил обманут, решили молодые исследователи. Более того, он еще и невольно обманул общественность, так как подарил несколько экземпляров «пробного издания» «Сонетов» Британскому музею и нескольким лондонским библиотекам, и теперь этим изданием пользуются исследователи и читатели.

Когда исследователи обратились со своими сомнениями к Уайзу, то почтенный библиофил сообщил им, что экземпляры «Сонетов Э. Б. Б.» он купил у одного из знакомых той самой подруги Элизабет, которая печатала «пробное издание». Этот знакомый умер в 1895 году, так что отвечать за обман некому. Потом Уайз стал утверждать, что «Сонеты» достались ему от другого лица, тоже уже почившего.

Тогда исследователи решили найти место, где были напечатаны «Сонеты Э. Б. Б.» и другие пробные издания Уайза с аналогичной бумагой и шрифтами. В конце концов обнаружилось, где изготовлялись книжные фальсификаты. Это оказалась типография, в которой почтенный Томас Дж. Уайз, секретарь Общества по изучению Р. Браунинга и Общества по изучению П. Б. Шелли, печатал отчеты этих организаций!

Стало ясно, что подделки изготовлял сам Уайз. А пожертвование дубликатов «пробных изданий» крупным библиотекам (что влекло за собой обязательное их включение в библиотечные каталоги) придавало подделкам достоверность.

Но когда молодые библиографы рассказали о результатах своих исследований некоторым крупным библиофилам, те с негодованием отвергли сообщение как оскорбительный навет на безупречного джентльмена. Тогда Картер и Поллард решили опубликовать историю своего расследования. Книгу они назвали неброско — «Исследование о природе некоторых брошюр XIX века». В ней авторы подробно написали о подделках. Они охарактеризовали аферу с пробными изданиями как «жульничество, по своим размерам и по ловкости замысла и выполнения не имеющее себе равных в истории библиографии и библиофильства».

Имя Уайза не прозвучало, но оно уже не было ни для кого секретом.

Уайз скупил все находившиеся в продаже пробные издания и уничтожил их. Но ситуация вышла из-под его контроля, и как он ни пытался обелить себя, ссылаясь на некоего умершего библиофила, репутация его рухнула.

Однако некоторое время спустя библиофилы оценили «подлинные уайзовские подделки», и коллекционеры начали гоняться за ними.

У книг, как и у людей, своя судьба. Порой книги «болеют». Едва заметный книжный червь может источить фолиант от корки до корки. Кстати, существует тридцать девять видов таких «книгоедов», и бороться с ними — дело почти безнадежное. Если в доме водятся мыши, то следы их зубов обязательно появятся на книжных переплетах. Из-за солнечных лучей может выгореть обложка, а от избытка влаги на старых изданиях появляется плесень. И все же главный враг книг — сам человек.

Книгами порой топили печи, страницами древних изданий и драгоценных рукописей вместо обоев оклеивали стены, заклеивали на зиму окна. Вспомним, как у Пушкина издатель «Повестей покойного Ивана Петровича Белкина» сокрушался, что Иван Петрович «оставил множество рукописей», которые «частию употреблены его ключницею на разные домашние потребы. Таким образом прошлою зимою все окна ее флигеля заклеены были первою частию романа, которого он не кончил».

В XIV веке один ученый-библиофил, играя в волан [104] Игра в волан — предшественница тенниса и бадминтона. Волан представлял собой пробку, утыканную перьями; играли в него, перебрасывая волан с помощью ракетки. , обратил внимание на то, что его ракетка оклеена древним пергаментом, покрытым латинскими письменами. Вглядевшись в текст, он обнаружил, что перед ним фрагмент несохранившегося сочинения древнеримского историка Тита Ливия. Библиофил побежал к человеку, изготовившему ракетку. В его мастерской он узнал, что остальные части рукописи также были употреблены на изготовление ракеток и к тому времени бесследно исчезли.

О примере человеческого вандализма в середине XIV века писал страстный любитель книг английский епископ Ричард де Бери, собравший в своей библиотеке около 1500 изданий. Он мечтал, что его собрание попадет в Оксфорд и будет использоваться студентами.

Беспокоясь о судьбе своей уникальной коллекции, епископ с возмущением писал: «Есть школяры, которые настолько изгаживают книги, что лучше б повязали уж себе сапожный фартук и вытирали руки об него, а не о рукописи, расстилая и разглаживая их. А если приглянется им какое-нибудь место в книге, отчеркивают его грязным ногтем. Соломой пользуются для закладок. И над открытой книгой не стыдятся есть сыр и фрукты, размахивать наполненным стаканом. А если под рукой нет сумки, объедки оставляются в книгах. На книги опираются локтями и смятые тем листы разглаживают, сворачивая их в трубку вдоль и поперек, нанося книгам неимоверный ущерб. И прежде прочих из библиотеки следовало бы гнать взашей тех, которые, упражняясь в рисовании, марают поля каракулями — причудливыми буковками и мордами животных. Нередки и такие пакостники, которые отрезают поля пергаментов для писем или которые с той же целью вырывают половину форзаца».

А в 1854 году в Египте была обнаружена мумия, заключавшая в себе драгоценное послание из далекого прошлого — использованный для ее набивки папирус со стихами древнегреческого поэта Алкмана (вторая половина VII века до н. э.).

Это один из немногих образчиков творческого наследия поэта, которое, увы, почти полностью утрачено. Можно ли назвать бальзамировщика варваром или мы должны быть ему глубоко благодарны?

После смерти одного из первых русских библиофилов В. Г. Анастасевича [105] Анастпасевич Василий Григорьевич (1775–1845) — русский библиограф, издатель журнала «Улей». вся его бесценная библиотека, включавшая первопечатные книги и древние рукописи, была упакована в кули и свалена в сарай.

Там она пролежала двадцать лет и начала гнить от сырости, после чего решено было выставить ее на торги. Никто из библиофилов не знал об аукционе, на него явились одни маклаки [106] Маклак — посредник в мелких торговых сделках, перекупщик, торговец подержанными вещами, старым платьем. и маляры — им нужна была бумага для обоев. Кули с книгами покупались рабочими по тридцать копеек за пуд [107] Пуд — старинная русская мера веса, равная 16,38 кг (40 фунтов). . Когда аукцион был уже завершен, о нем узнал один из сотрудников Публичной библиотеки. Он бросился к малярам, но опоздал: почти всё уже пошло в дело. Библиотекарю удалось спасти очень немногое. К своему ужасу, в купленном куле (а их было продано несколько десятков) он обнаружил редчайшие книги.