Екатерина Монусова - История рыцарства. Самые знаменитые битвы [с иллюстрациями]

В обмен на это он получал право свободно выйти из города. Не случись этого – вряд ли он увидел бы рассвет.

Кровавая иерусалимская мясорубка перемолола всех, кто остался в павшем городе. Краткая молитва перед Гробом Господним – и вновь туда, где продолжалась резня… «Между тем герцог и те, кто были с ним, объединив свои силы, пробегали туда и сюда по улицам и площадям города с обнаженными мечами и разили безо всякого различия всех врагов, каких только могли найти, невзирая ни на возраст, ни на чин. И такое повсюду было страшное кровопролитие, такая груда отрубленных голов лежала повсюду, что уже невозможно было найти никакой дороги или прохода, кроме как через тела убитых… Те, которые, избежав герцога и его людей, думали, что смогут избежать и смерти, если побегут в другие части города, попадали в еще большую опасность; избежав Сциллы, они натолкнулись на Харибду. Такая страшная резня врагов была учинена во всем городе, столько было пролито крови, что даже сами победители, должно быть, испытывали чувство отвращения и ужаса». Жертвой побоища стали и иерусалимские евреи, пытавшиеся найти убежище в синагоге. Крестоносцы спалили здание дотла. Говорят, головы младенцев разбивали о камни мостовых… Но, как пишет хронист, все в тот день творилось «по справедливому указанию Господню, чтобы те, кто оскверняли святыню своими суеверными обрядами и сделали ее чужой верному народу, собственной кровью очистили ее и искупили свое преступление смертью…»

Крестоносцы летели по улицам, « хватая золото и серебро, коней и мулов, забирая себе дома, полные всякого добра ». Фульхерий Шартрский рассказывает, что установилось правило: всякий, кто входил в дом первым, оставлял его себе и владел всем, что в нем находилось, как своею собственностью…

…Как известно, число 37 было роковым для многих – великих и просто известных. В тридцать семь лет ушли из жизни Пушкин и Маяковский, Рафаэль и Рембо, Ван-Гог и Мата Хари. Астрологи утверждают, что это возраст, на который особенно остро реагируют те, кто, появившись на свет во время лунного затмения, считают себя фаталистами. История умалчивает о том, когда именно издал первый крик новорожденный Танкред. Но то, что по жизни его вел рок, не вызывает сомнения. Рыцарем он жил и рыцарем умер – здесь же, в Святой земле. А перед смертью сказал аббату Мартелльеру: «Нас будут судить. Потомки заметят за нами много грехов…»

Усталость сердца – диагноз, вполне достойный средневековых медиков.

Ночью Вильгельм долго не мог уснуть. За дальним лесом рдело кровавое зарево – это горели его корабли. Он сам отдал приказ уничтожить их, чтобы предотвратить дезертирство. Для его людей нет пути назад – только победить или умереть. Это утро (о, скорее бы рассвет!) принесет, наконец, развязку войне. Его вражда с проклятым Гарольдом зашла слишком далеко… А ведь когда-то они слыли друзьями. Жаркое стояло лето в тот год, когда Эдуард Исповедник, только что севший на английский престол, принял у себя молодого Вильгельма. Предчувствуя, что так и умрет бездетным, он сообщил, что решил передать власть над страной ему, герцогу Нормандии. Знали об этом разговоре немногие – и среди них граф Уэссекский Гарольд. Он твердо обещал оказать законному наследнику всяческую поддержку. А в 1064 году, потерпев кораблекрушение у берегов Нормандии, граф был взят в плен. Вильгельм выкупил его, и Гарольд вторично поклялся в своей преданности будущему королю – над святыми мощами. Меж тем задумал он неладное. Воспользовавшись тем, что его отец Годвин много лет был первым советником при дворе, Гарольд занял его место у трона. И вот, умирая, Эдуард провозгласил королем именно его. Покойный монарх оказался клятвопреступником – но что толку призывать к ответу того, кто уже предстал перед судом Всевышнего? А вот Гарольду Вильгельм напомнил о данной когда-то клятве. И каков же был ответ? «Власть королевская не моя собственность, и я не могу сложить ее с себя без воли моих людей», – такого высокомерия Вильгельм не смог стерпеть. Разве не текла в его жилах кровь «рыцарей моря» – викингов, при одной только мысли о которых тряслись Константинополь, Париж и Лондон? Это его предок, воинственный предводитель датчан, основал на севере Франции герцогство Нормандию. Говорят, давая клятву верности французскому королю, грозный викинг преклонил колено, как того требовал ритуал. Но вдруг, разразившись громовым смехом, схватил его величество за ногу и, играючи, повалил рядом с собой…

Нет, не зря считается, что герцоги Нормандские ведут свой род от самого Сатаны! Он, сын Роберта, прозванного Дьяволом, тоже недолго «ходил» под королем французским. Служить верой и правдой – не его удел. Служить верой и правдой должны ему. И в один прекрасный день, заманив войско Генриха в засаду, Вильгельм напал на королевский арьергард. Сколько французов пало тогда – не сосчитать! Те же, кто уцелел, сдались на милость победителя. Старики говорили, в Нормандии еще никогда не видывали такого числа пленных. Король, кипя горем и яростью, наблюдал с другого берега реки, как гибнет его прославленная в боях армия. Он ничем не мог ей помочь. Потрясение оказалось столь велико, что год спустя Генрих в одночасье скончался.

Франция погрузилась в траур – а в замке герцога Нормандии пышно отмечали третью годовщину его свадьбы. О, его Матильда пала в его объятия не столь стремительно, как некогда его мать в объятия отца. Рассказывали, тот влюбился в дочь кожевника Гарлеву, когда она полоскала на речке белье. Красота девушки была столь совершенна, что герцог тут же возжелал ее любви… Дед Вильгельма, отец юной прелестницы, был оскорблен до глубины души. Лишь следуя мудрому совету одного отшельника, он согласился отдать герцогу свою дочь. И не ошибся. Маленький Вильгельм много раз наблюдал, сколь нежным становится его неукротимый отец в присутствии матери… Столь же сильную любовь он дарил и ему, своему сыну, жестоко карая любого, кто осмеливался хотя бы шепотом произнести слово «бастард» – «приблудный». Когда Вильгельму исполнилось семь, отец отправился паломником в Иерусалим, назначив наследником его. Не сделай он этого – кто знает, как сложилась бы судьбы Нормандии. Ведь из дальнего странствия он, увы, не вернулся. Вот тогда-то Вильгельму сполна довелось хлебнуть от чванливых баронов! Они, полагая, что незаконнорожденный не может властвовать над сыновьями датчан, учиняли смуту за смутой. Несколько лет спустя сторонники Вильгельма все же взяли верх. В те счастливые дни юный герцог впервые надел доспехи. Он больше не был бесправным малолеткой. Он стал хозяином страны – и он наведет-таки в ней порядок! Торжества по поводу его посвящения в рыцари не стихали целую неделю, и в ожидании радостных перемен ликовал весь народ.