Екатерина Монусова - История рыцарства. Самые знаменитые битвы [с иллюстрациями]

Из королевского отряда не спасся никто. Одним из последних пал сам Ричард III. От чьей руки – доподлинно неизвестно. По классику, граф Ричмонд лично заколол его, воскликнув над трупом: «Победа наша, сдох кровавый пес!» Но мне, при всем моем уважении к «Вильяму нашему Шекспиру», не слишком в это верится – хотя бы потому, что настоящая смерть, как правило, куда менее пафосна…

Впрочем, сам король Ричард должен быть благодарен Шекспиру уже за то, что без его художественного вмешательства небольшая низина близ Бостворта вряд ли когда-нибудь встала бы в один ряд с Ватерлоо или Куликовым полем. Скорее всего, последняя битва короля осталась бы для нас не более чем рядовым эпизодом странной и запутанной Войны роз. И его слова: «Коня! Коня! Всё царство за коня!» – не были бы одной из самых известных фраз во всей мировой литературе.

Литературоведы и историки всего мира до сих пор «ломают копья» на Босвортском поле, отчаянно споря, что именно хотел сказать его величество этой загадочной фразой. Король надумал сбежать, как полагает Кэтсби? Сомнительно, если судить по тому, как он ведет себя в решающий момент на поле брани. Или Ричард, оставшись посреди сражения без коня, ищет нового, чтобы продолжить бой верхом? Но вряд ли охваченный воинственным пылом король стал бы пробиваться из «глотки смерти» в свой лагерь только для этого. Скорее всего, ему нужен не просто конь – а сидящий на нем всадник в тяжелых доспехах. «Шесть Ричмондов, я думаю, на поле. Я пятерых сразил, но не его…» Шесть конных рыцарей, похожих друг на друга, как братья, – как отыскать среди них ненавистного Тюдора? Король готов пробиться к нему пешим – и метким ударом поразить сначала коня, а потом и всадника…

Между прочим, поговаривают, что актера Лоуренса Оливье, сыгравшего Ричарда в фильме 1952 года, во время показа картины по телевидению едва не хватил удар. Когда пришел черед первой же рекламной паузы, он услышал, что какой-то суперсовременный автомобиль обладает большей мощностью, чем все кони, задействованные в фильме, вместе взятые…

…Едва пало королевское знамя, сражение стало затихать. Собственно, все получилось так, как и хотел Ричард, – только в плен, оставшись без предводителя, сдавались его рыцари. Противники тоже бросили сражаться – говорят, до конца бились лишь известные своей воинственностью немцы.

Те же, кто опустил мечи, видели, как над еще теплым телом короля склонился Уильям Стэнли. Короны на Ричарде не было, она отыскалась в седельной сумке. И граф Стэнли тут же водрузил ее на голову подоспевшего графа Ричмонда, провозгласив его королем Англии Генрихом VII…

Выставленным в Лестере изувеченным телом бывшего монарха три дня любовались зеваки. Потом его предали земле – без почестей в забытом Богом монастыре. Когда уже при следующем Генрихе – VIII-м, началось повальное разорение храмов, кости Ричарда вытащили из могилы и сбросили в реку Сор. Помните? «Раб! Жизнь свою на кон бросая, перед костями смерти устою…» Факт остается фактом – честь быть убитым в бою за всю историю Англии, со времен ее завоевания норманнами, постигла лишь одного короля – последнего из рода Плантагенетов.

А на английский трон уселся представитель новой династии Тюдоров. О том, что Ричмонд выступает против Йорков как предводитель Ланкастеров, было благополучно забыто. Собственно, если бы Тридцатилетняя война не уничтожила лучшие соцветия на английском «розовом кусте», Генриха Тюдора в качестве короля вообще никто не рассматривал бы всерьез. Разумеется, его мать приходилась праправнучкой основателю ланкастерского клана – но по отцу он был всего лишь презренным валлийцем! Судя по всему, и сам Генрих осознавал шаткость своего положения. Вот почему новый король, словно боясь воскрешения прежнего, перво-наперво объявил недействительным документ, подтверждающий династические права Йорков. Все его обнаруженные копии были сожжены. Разумеется, уничтожением документов Генрих не ограничился. Своих противников он отправлял на плаху целыми семьями, а вдоль дорог повсюду стояли виселицы, на которых болтались гниющие тела нищих. В голодные годы крестьянам больше не выдавали хлеба – вместо этого их безжалостно изгоняли с «насиженных» земель. Налоги увеличивались обратно пропорционально популярности Тюдора. В глазах подданных покойный Ричард, несмотря на все свои маленькие слабости, все же значительно выигрывал по сравнению с валлийским «дикарем» – но само слово «ностальгия» было в те годы у официального Лондона под запретом. Придворные «писаки» Тюдоров возводили на безвременно ушедшего короля одну клевету за другой. Именно в те годы и появился на свет уродливый демон, ужасный душой и телом, – на такого легко было списать все грехи. Зловеще улыбаясь, он словно сам себе говорил: «Виновен!» – и каждый хронист, желавший продемонстрировать лояльность королю, спешил добавить в текст приговора новый яркий штрих… К PR-портрету Ричарда приложил руку и великий английский гуманист Томас Мор, написавший в 1513 году собственную «Историю Ричарда III». Он легко принес покойного короля в жертву ради торжества ценностей, которые сам считал истинными, – впрочем, чего еще можно ожидать от создателя «Утопии», которая остается утопией и по сей день? Его Ричард идеально вписывался в образ тирана – правда, говорят, к его созданию приложил руку наставник Мора, кардинал Джон Мортон, люто ненавидевший прежнего монарха. Но, так или иначе, «слово не воробей…» – и под талантливым пером первого утописта бывший герцог Глостерский окончательно превратился в монстра…

Разумеется, создавая свою «Историю», Томас Мор и не предполагал, что его, как и Ричарда, ждут насильственная кончина и посмертная опала. Приказ о его казни отдаст в 1535 году сын заклятого врага Ричарда – Генрих VIII. Имя Мора надолго исчезнет с титульного листа знаменитой книги – но само сочинение будет неизменно включаться во все английские исторические труды XVI века. Одним из них – хроникой Рафаэля Холиншеда, изданной в 1577 году, воспользуется при написании своей пьесы Вильям Шекспир. Не историк – а великий мифотворец, гениально обращающий любой эпизод мироздания в назидательный и яркий урок потомкам. «Кулак – нам совесть, и закон нам – меч!» – что могло ожидать человека, сделавшего эти слова своим девизом? Разумеется, справедливое возмездие, в котором Генрих Тюдор и поставил жирную точку цвета крови. По прошествии лет сложно судить, кто из двух королей заслужил более добрую память в глазах потомков. Как писал все тот же Томас Мор, «в те времена все делалось тайно, одно говорили, другое подразумевали, так что не было ничего ясного и открыто доказанного…»

…И все же, «был ли мальчик» – а точнее, два мальчика? И если да, то куда они пропали? Об их смерти судачили все, но и после восшествия на престол Генриха Тюдора официального заявления о судьбе сыновей короля Эдуарда так и не было сделано. Позже поговаривали даже, что они живы, – во всяком случае, хроники сообщают о нескольких самозваных Эдуардах и Ричардах, в разные годы претендовавших на трон. Что ж, туманный Альбион и в этом не слишком оригинален – образ Лжедмитрия хорошо знаком каждому, кто чтит и русскую историю, и русскую литературу…