Филипп Матисзак - 24 часа в Древнем Риме

Как и большинство пекарей на Авентине, Михратий очень хорошо справляется с римским кукурузным печеньем. Полвека назад поэт Ювенал заметил, что римский плебс подкуплен двумя вещами – это хлеб и зрелища. Однако это не совсем точно. Римляне «подкуплены» рационом пшеницы, которая раздается на верхнем ярусе бывшего рынка, построенного императором Траяном. Однако в наши дни никто не печет хлеб дома, не в последнюю очередь потому, что тот, кто разожжет огонь в легковоспламеняющихся жилых домах Рима, скорее всего, будет линчеван возмущенными соседями. Вместо этого бедные сдают зерно в хлебопекарни, такие как пекарня Михратия, где его превращают в хлеб за небольшую плату.

Зерновой рацион рассчитан примерно на два хлеба в день на семью, у пекаря таких клиентов более ста, и неудивительно, что пекарня – это почти круглосуточное дело. Неудивительно также, что благодаря доходной профессии Михратий, прибывший в Рим как мальчик-раб из Каппадокии (откуда исходят все лучшие пекари), теперь является свободным и состоятельным человеком.

Власти склонны уделять больше внимания миру и спокойствию, чем финансовому благополучию пекарей, поэтому цена на хлеб строго регулируется.

Выпечка – хорошее дело. Гильдия пекарей (членство обязательно) не только уважаема среди купеческих классов Рима: пекари даже имеют собственного представителя в Сенате. Основная забота сенатора и римских пекарей в целом заключается в том, чтобы постоянно ходатайствовать перед императором об увеличении цены на хлеб. Хлеб является основным продуктом питания бедных, и они начинают сильно волноваться, если он становится недоступен. Следовательно, власти склонны уделять больше внимания миру и спокойствию, чем финансовому благополучию пекарей, поэтому цена на хлеб строго регулируется.

Сегодня, так же как и каждый день в течение последних двадцати лет, Михратий встал в полночь, и теперь, вымытый и выбритый, он высунулся во двор, чтобы тоже отругать возницу за опоздание. Пока он во дворе, Михратий рассеянно поднимает ореховый прут и ударяет по бокам осла с завязанными глазами, который терпеливо ходит вокруг мельницы, находящейся в самом центре двора.

Осел не изменяет свою скорость ни на йоту. Он провел большую часть своей жалкой жизни привязанным к мельнице. Испытания и ошибки научили его оптимальным темпам для измельчения основной доли зерна при наименьших усилиях, и никакое побуждение пекаря или его персонала не изменит этого.

Помпейская пекарня в (почти) рабочем состоянии

Сама мельница представляет собой толстый конус, который, вместо того чтобы сужаться, снова расширяется почти до первоначальной ширины. Конус полый и содержит другой, чуть более тонкий конус внутри. Зерно высыпается в расклешенную вершину и измельчается на своем пути вниз, когда внешний конус поворачивается ослом. Смесь муки и измельченной шелухи накапливается в глубокой канавке на дне, которую рабы регулярно выкапывают.

История осла

На следующий день с утра ставят меня к самому большому на вид жернову и гонят с завязанными глазами по дну кривой, извилистой борозды, чтобы, описывая бесконечное количество раз один и тот же круг, я не сбивался с проторенного пути …

Не совсем еще забыв свою хитрость и благоразумие, я притворился непонятливым к своей новой задаче; хотя в бытность свою человеком я видывал не раз, как приводятся в движение подобные машины, однако прикинулся, будто остолбенел, ничего не зная и не понимая: я рассчитывал, что меня признают совершенно неспособным и бесполезным к такого рода занятиям и отошлют на какую-нибудь более легкую работу или просто оставят в покое и будут кормить.

Но напрасно я выдумал эту зловредную хитрость. Так как глаза у меня были завязаны, то я не подозревал, что окружен был целой толпой, вооруженной палками, и вдруг по данному знаку со страшным криком все стали наносить мне удары, и до того был я перепуган их воплем, что, отбросив все рассуждения, налег что было мочи на лямку, сплетенную из альфы, и пустился со всех ног по кругу. Такая внезапная перемена образа мыслей вызвала общий хохот у присутствующих.

Теоретически испечь хлеб может любой. Это, в конце концов, в основном мука и вода. Но на практике производство хорошего хлеба дьявольски сложно, и даже на Авентине существует огромный диапазон качества пекарен. Вот почему прежде чем каждый хлеб попадет в духовку, Михратий печатает его своей личной печатью – никто не сможет пропустить некачественный хлеб под его именем. Одна из причин, по которой домашний хлеб не может конкурировать с профессиональным продуктом, заключается в том, что он не будет расти. Никто еще не знает, почему растет хлеб, потому что дрожжи не будут выделены как причина еще 1800 лет.

Михратий знает, что он должен оставить на некоторое время большой шмат теста из каждой партии после того, как он был замешан. Это тесто – закваска. Хлеб без этой закваски получится пресный и после выпекания превратится в плоскую, тяжелую и непривлекательную лепешку. Но если поместить закваску в теплую воду с медом, то через час она вспенится и станет основой для выпечки на следующий день.

Само собой разумеется, что каждый пекарь постоянно экспериментирует с закваской, иногда освежает ее с помощью сусла, снятого с виноградного сока на ранних стадиях брожения. От закваски зависит качество буханки, и помогите небеса слуге, которого поймают при попытке стащить эту драгоценность для конкурентов.

Теперь делают закваску просто из муки, которую, раньше чем посолить, затирают, варят, как кашу , я оставляют, пока она не закиснет. Обычно ее даже не подогревают , # только ставят накануне. Всем известно, что кислота вызывает брожение, что люди, питающиеся квашеным хлебом, отличаются особенной крепостью и что в старину всякая тяжеловесная пшеница считалась особенно полезной для здоровья.

В то время как закваска – сердце и душа его бизнеса, Михратий запекает еженедельную порцию пресных лепешек. Он разрезает их на плоские квадраты и продает как собачьи бисквиты.

Внутри здания пекарни контролируемый хаос. Помещение хорошо прогревается, что объясняет тонкую тунику раба, который ждал возницу снаружи. Большая часть света исходит от дровяных печей чуть выше уровня пола, поэтому комната освещена, как сцена из подземного мира на фестивальной пантомиме.

С обеих сторон двери стоит большой, усиленный стол с базальтовой столешницей. Почти вся площадь столешницы занята глубоким бассейном, в который помещают муку, закваску и воду. Затем, в зависимости от желаемого количества конечного продукта, осторожно добавляют соль и оливковое масло. Чем больше масла, тем пышнее хлеб, а соль, возможно, с добавлением розмарина придает хлебу аромат, хорошо сочетающийся с острыми соусами, которыми римляне любят приправлять свои блюда.