Артур Брайант - Эпоха рыцарства

Поскольку Церковь являла собой мирской институт и большинство тех, кто претендовал и называл себя христианами, были простыми участниками или зрителями в пышном зрелище, о смысле которого они никогда не задумывались, она не осознала, что провалила свою миссию по донесению учения Христа до верующих. Она, возможно, и смогла передать его многим, но, как и в любую другую эпоху с момента появления христианства, истинных последователей было очень мало. Однако пронизанные на протяжении веков языческого варварства ложью, полуправдой и суевериями, анналы христианства все еще побуждали мужчин и женщин пытаться строить свою жизнь в соответствии с примером Христа. Смирение и долготерпение, истина и честность, рыцарство и благородство по отношению к слабым, ненависть к насилию и жестокости – вот те ценности, которые появились благодаря христианству, и все это совокупно влияло на учение Церкви и культ, которые и побуждали людей к этому. Христос присутствовал на земле, но не на троне Св. Петра, а в сердце каждого христианина; при этом без трона Св. Петра вряд ли можно было бы найти много сердец, пустивших к себе Христа.

О том, что представляла собой Церковь конца XIV века в своем лучшем проявлении, мы имеем свидетельство Чосера. Ибо когда при описании своей процессии мирских пилигримов, светских и духовных, он дошел до простого деревенского священника, этот циничный, толерантный, но исключительно честный наблюдатель современной ему жизни сделал паузу в своем забавном каталоге человеческого порока, чтобы нарисовать портрет того, кто более всех приблизился к житию согласно заповедям христианства:

Именно его прихожанин и брат, пахарь, который делил с ним и старым рыцарем крестоносцем честь быть единственными истинными христианскими образами в этой компании исповедовавших христианство. Однако неудовлетворительными, какими могли быть приходские священники – а это была в основном вина церкви, что их было достаточно много, – хороший священник все еще мог создать христианскую деревню.

Хотя их и было меньшинство, но не было недостатка в преданных мирянах в XIV веке. Это была эпоха тайных отшельников, и духовного сана, и мирян, но в особенности последних – кто, отказываясь от мира в пользу религиозного уединения, находили во внутреннем сердечном переживании новое откровение. Некоторые из них оставили трактаты и книги, сохранившие их переживания для пользы своих христианских собратьев, чтобы научить, как один из них написал, «простых мужчин и женщин, имеющих добрую волю, правильному пути на небеса» [434]. Таков был безымянный автор – один из отцов-основателей английской прозы – двух великих классических благочестивых трактатов «Тьма незнания» (The Cloud of Unknowing) и «Книга личных наставлений» (The Book of Privy Counsel), и Уолтер Хилтон, каноник августинец из Тергартона в Ноттингемшире, который написал в своем трактате «Путь совершенства» (The Scale of Perfection): «He надобно ехать ни в Рим, ни в Иерусалим, чтобы найти Христа, но надобно обратить мысли твои к своей собственной душе, где Он сокровенен... и искать его там». Таков был также и неизвестный поэт, оставивший потомству великолепное лирическое наследие «Жалоба Христа своей сестре» (Christ's Complaint for his Sister), «Человеческая душа» (Mans Soul), со своим западающим в память рефреном Quia Amore Langueo:

Другое такое же красивое стихотворение «Песнь о страстной любви», возможно, вышло из-под пера йоркширского отшельника, Ричарда Ролла из Хемпоула – «пленника любви», как он себя называл, – который переложил псалтырь на английский язык в прозе и в своем одиноком прибежище на ричмондширских болотах, учил себя слушать духовную музыку и, почитаемый соседями как святой, умер во время первой вспышки Черной Смерти. Из той же избранной компании была и странствующая евангелистка Маргарита Кемп – домохозяйка средних лет из Линна, которая совершила паломничество в Иерусалим и к половине мощей святых в Европе, босоногой и пешком – и Юлиана Нориджская, отшельница, которая, запершись в своей келье в монастыре Св. Юлиана в 1373 году, не выходила оттуда почти семьдесят лет, оставив свои «Откровения Божественной Любви» (Revelations of Divine Love) в качестве первого произведения английской литературы, написанного женщиной. Любовь Христа казалась Маргарите Кемп настолько реальной и постоянно присутствующей, что однажды, войдя в церковь в Норидже и увидя «прекрасный образ Богородицы под названием „pieta”», она начала «громко кричать и горестно рыдать, как будто она умирает в смертных муках». А когда священник попытался остановить ее, говоря, «Христос уже давно умер, мадмуазель», она ответила: «Сэр, его смерть так же реальна для меня, как будто он умер в этот самый день, и я думаю, что она должна быть таковой и для вас, и для всех христиан. Нам следует всегда помнить о его доброте и всегда думать о той страдальческой смерти, которой он умер за нас» [436].

Именно среди истинных христиан неудовлетворенность церковью была самой сильной. Контраст между жизнью Христа в бедности и богатством и слабостью ее первосвященников был слишком велик, чтобы его не замечать. Лучшие представители духовенства постоянно привлекали к этому внимание. Уильям Риминтонский, приор Цистерцианского аббатства в Солее и бывший некоторое время канцлером Оксфордского университета, спрашивал в проповеди, как священник может исправлять мирян, если он есть «раб обжорства и разврата, преданный презренному металлу... и поглощенный тщетными или недозволенными делами?» [437]В рукописных проповедях, дошедших до нас из тех времен разочарования, можно почувствовать накал недовольства, вызываемого дракой за приходы и унижение тех, кто был втянут в нее, – молодые подающие надежды ученые, «бедные и часто поначалу абсолютно невинные, которые, перед тем как разбогатеть, были верны посещению церквей, своим молитвам и всем тем обещаниям, которые давали Господу, но которые, как только продвинулись выше и сделались жирными и богатыми, пренебрегли Господом, своим создателем».