Артемий Троицкий - Рок в Союзе: 60-е, 70-е, 80-е...

1987 год, как мне кажется, был последним, сумбурным годом определенной формации советского рока. Той самой "классической" формации, что зародилась в середине 60-х и постепенно развивалась под знаком запретов, изолированности от внешнего мира, идеализма и нищеты. Итоги этого развития неоднозначны. Есть достижения: несомненный духовный потенциал, чувство сопричастности и жажда правды, выраженные в лучших песнях, — а их были сотни и тысячи. Хороший уровень владения словом, заряженность на то, чтобы будить мысль… Все это позволило нашему року вершить свою тихую революцию в умах молодых людей в самые беспросветные годы, быть эмоциональным и психологическим тоником, а в каком-то смысле — и предтечей гласности. Можно сказать, что в специфических условиях нашей страны рок взял на себя функции, вообще не свойственные молодежной развлекательной музыке (каковым рок изначально и во всем остальном мире является). В этом его уникальность и в этом же — его обреченность… Ибо по мере того как наше общество начало возвращаться к цивилизованным формам, стало очевидно, что духовная миссия рока в общем и целом исчерпала себя. Теперь его место надлежит занять тем, кому положено, — честной литературе, невымышленной истории, религии… А року, в свою очередь, предстоит занять место в своей культурной нише — той самой развлекательной и молодежной… К чему он, естественно, не готов. Не готов потому, что этой самой музыки, а уж тем паче веселья и жизнерадостности, в нашем роке (за редкими исключениями) никогда толком и не было. Даже ритм, строго говоря, мало какая группа может держать… Таков несомненный минус развития формации.

Итак, на рубеже 1988 года остались в неповторимом прошлом: запреты на жанр (осенние передряги были последней на моей памяти крупной акцией антирокового лобби), свирепая цензура (если говорить только о концертных выступлениях — то практически и цензура вообще), уравнительные или же нулевые гонорары, "невыездной" статус. Последние два года десятилетия проходят под знаком бурного развития двух новых процессов: перевода советского рока на рыночную основу и вовлечения его в международную тусовку. Начну с первого.

С внедрением хозрасчета и появлением концертных кооперативов у нас наконец-то стала возможной принятая во всем мире практика. Согласно ей артисты получают реальную часть доходов от своих выступлений. Грубо говоря, система такая: исполнители через посредников (те самые кооперативы) заключают прямые договоры с концертными площадками, называя при этом свою "цену". Цена может выражаться двояко: или как фиксированная сумма, или как определенный процент от общего дохода мероприятия [92] Именно по такой схеме у нас издавна проводились "подпольные" концерты, Но это, с одной стороны, было нелегально и наказуемо, с другой — речь не шла, разумеется, о стадионах и дворцах спорта. .

(Прошу прощения за казенную терминологию.) В любом случае это не мизерные "концертные ставки", придуманные чиновниками, а суммы несравненно большие. Гонорары популярных групп колеблются в пределах от пяти до десяти тысяч рублей за концерт, рекордсмены вроде "Ласкового мая" брали и по двадцать пять.

В принципе это абсолютно разумная система, и, рассуждая логично, можно было ожидать, что она, подобно западному шоу-бизнесу, позволит упорядочить концертную деятельность и будет стимулировать артистов в плане всяческого "повышения качества", дабы оправдывать суперзаработки… Однако Советский Союз лишний раз продемонстрировал свою полную непредсказуемость ("умом Россию не понять"), поскольку вышло все как раз наоборот.

"Коммерческие" гастроли стали раскручиваться вовсю с начала 1988 года. Уже осенью можно было наблюдать печальный результат: публику так перекормили роком, что она перестала ходить на концерты. Впервые в истории выступления рок-звезд и даже международные фестивали проходили при полупустых залах. Несколько раз я наблюдал поистине вопиющие картины, когда в многотысячных манежах сиротливо ютилось 200–300 человек, половину которых, по-видимому, "составляли знакомые и родственники выступающих"… Как докатились до такого после десятилетий аншлагов? Я вижу три главные причины: неуемная, близорукая жадность организаторов, и неумение и нежелание заниматься рекламой, и отсутствие какой-либо координации. Последний пункт заслуживает небольшого комментария. Как во времена Клондайка, наша поп-сцена мгновенно раздробилась на множество фирм и фирмочек, конкурирующих друг с другом в полном соответствии с "законом джунглей", не исключающим даже "физическое" воздействие. Нашумела, например, история с "Черным кофе": когда группа переметнулась из одной концертной фирмы в другую, ее бывший опекун просто-напросто похитил лидера, Диму Варшавского, и держал его взаперти, срывая гастроли новым хозяевам… Отчасти обиженного менеджера можно понять: ни контрактной системы, ни прочих юридических норм, касающихся исполнительского права, у нас не было и нет. О какой же разумной кооперации может идти речь?

Что касается "качества"… Всеобщая любовь к выступлениям на стадионах (где деньги лежат) породила массовую эпидемию пения под фонограмму. Если раньше этого как-то стыдились, считали "лип-синк" прерогативой эстрадных и дискохалтурщиков, то ныне редкие рок-знаменитости могли похвастать тем, что устояли перед соблазном… Уровень концертов, таким образом, катастрофически снизился; пустые залы и имитация игры на сцене хорошо дополняли друг друга.

Что уж говорить об очевидных и предсказуемых последствиях коммерциализации, уже в полной мере испытанных западным роком! Если говорить о музыкальной стороне дела, то это завал "денежной" работы и полный застой творчества. Единицы нашли в себе силы не втянуться в "крысиные бега". "Кино", например, хотя и требует пятизначные суммы гонораров, выступают очень редко. (Хотя и они поддались синдрому явных само-повторов, "съевших" и "АВИА", и "Аквариум", и "Алису".) "Наутилус Помпилиус", ошалев от изматывающих турне, вообще надолго прекратил "живые" выступления. Слава Бутусов предпочел изоляцию студийной работы, объяснив это так: "Мы стали заниматься роком, потому что нам было интересно, потому что это была возможность самовыражения… Бесконечные концерты, толпы, суета — все это не имело к творчеству никакого отношения. У меня не было времени собраться с мыслями, не было возможности что-нибудь придумать. Я почувствовал, что стал тупеть…"

В отношении артистов острых и не желающих "тупеть" рыночная система достаточно безжалостна. Группы, не попавшие в элиту, продолжали влачить жалкое существование, перебиваясь случайными концертами и будучи не в состоянии скопить денег, чтобы заплатить за студийную запись. Если раньше эта нищета воспринималась как нечто естественное и в чем-то компенсировалась чувством морального удовлетворения оппозиционера-нелегала, то теперь, на фоне "про-роковой" демагогии и благоденствия отдельных экс-соратников по "подполью", она вызывала только горечь и озлобление. Нигде я не слышал столько презрительных, исполненных отчуждения слов в адрес "нового курса", как в среде непризнанных рокеров. "Совок остался совком" — таков лейтмотив… И что самое обидное, среди этих людей много талантливых музыкантов и поэтов, создающих вещи оригинальные и бескомпромиссные.