Николай Костомаров - Казаки

«0 всех тех людях, — отвечал Выговский, — мы сделаем розыск, и всякий полковник и урядник подвергнется наказанию, если не будет поступать согласно нашему приказанию».

«Великому государю учинилось ведомо, — сказал боярин, — что в Запорожское Войско не однажды приезжал старец Данило, родом из Французской Земли; но он на самом деле не старец, и теперь уже скинул с себя чернеческое платье, и ходит в мирском, — он приезжал сюда от шведского короля лазутчиком и чинит ссору в Запорожском Войске; а потому, как только он приедет, вели, гетман, задержать его и отписать об нем его царскому величеству».

Гетман отвечал на это:

<<���Мы и прежде не слушали никаких сплетней и теперь не станем слушать. Если же этот Данило станет делать что-нибудь противное у нас, мы его самого отошлем к его царскому величеству».

Боярин, как орган московской власти, выражал и теперь, как делалось прежде, неудовольствие со стороны этой власти за склонность к дружелюбному отношению к шведам, с выговором замечал, что до сих пор не послано от козаков посольства к шведскому королю с объявлением ему неприязни, в случае если он не исполнит требований царя и не примирится с ним, по желанию последнего. Выговский должен был обещать отправить такой отзыв к шведскому королю, с которым втайне вел мирные сношения. В отношении поляков боярин объявил, что война будет неизбежна, потому что поляки уклоняются от исполнения виленского договора 1656 года, — не думают собирать сейма и рассуждать на нем об избрании на королевство московского государя. Боярин приказывал козацкому войску быть наготове к выступлению на войну, когда придет указ из Москвы о начале военных действий.

«Мы, — отвечал гетман, — готовы идти на польского короля и велели написать универсалы, чтобы разослать козакам, когда будет нужно; желаем сложить наши головы за достояние его царского величества и против шведского короля, и против каждого царского неприятеля пойдем покорно, по царскому приказанию».

Наконец, боярин заметил Следующее:

«В прошлых годах покойный гетман Хмельницкий подписывался в своих листах от козаков к царю — вечными подданными его царского величества, а ты, Иван, в листе своем к великому государю подписался — вольными подданными; так тебе не годилось писать, и впредь вам подписываться просто — вечными подданными царского величества, а не вольными. Да еще ты писал лист к крымскому хану и не подписался в нем подданным царского величества, а в грамотах к крымскому хану и к султану Калге пишут вас от великого государя царскими подданными и приказывают посланникам говорить, чтоб хан шертовал на том, чтобы не ходить на вас, запорожских козакав и не чинить вам никакого лиха, потому что вы подданные царские; а если б вас царскими подданными не писать в грамотах к крымскому хану, то на вас бы давно война была».

Ответа на это замечание не дошло до нас; трудно было-что-нибудь и отвечать на него.

В соборной церкви святых апостолов произнес гетман присягу, — по выражению того времени, — его царскому величеству прямить и добра хотеть. Выговский увернулся от немедленной поездки в Москву, и боярин из своих рук дал ему булаву, бунчук и царскую грамоту на гетманское достоинство. Украинский летописец говорит, что Выговский расположил к себе боярина угощениями и подарками. С своей стороны, боярин щедрою рукою раздавал царские дары, состоявшие в соболях и рублях, и Выговскому, и всем старшинам, и духовенству, и многим простым казакам, с кем только приходилось ему иметь сношение^ 18 февраля уехал боярин с своею свитою из Переяславля.

Во все продолжение времени, когда боярин находился в Переяславле, Пушкарь со своими дейнеками стоял в Гадя-: че, власть его расширялась на побережье Пела. С ним были: весь Полтавский полк и толпа из Миргородского полка, из Чигиринского и других. Предводитель хотел было идти прямо на Переяславль, но остановился: там был царский боярин, приехавший решить дело о Выговском. Нападать теперь на Переяславль показалось бы бунтом против царской власти. Притом разнесся слух, что Выговский опять посылает войско на полтавский полк; Полтавцы боялись,

1Тогда полковниками, по сведениям из посольских дел, были следующие лица: миргородский — Лесницкий, черниговский — Иоанникий Силич, корсунекий — Тимофей Аникиев (?), каневский — Иван Стародуб, белоцерковский — Яков Люторенко, переяславский — Иван Кульбака, ирклеевский — Матвей Нацкеев (?), уманьский — Михайла Ханенко, паволочский — Михайла Суличич, нежинский — Григорий Гуляницкий, киевский — Павел Яненко-Хмельницкий;но и сверх того упоминается наказной киевский — Василий Дворецкий.

если они отойдут далеко на запад и оставят за собою свои места, то противники разрушат их беззащитные жилища. Пушкарь стоял в Гадяче, посылал к Хитрово в Переяславль и просил собрать великорусскую рать и приходить к нему на Лубны: он уверял, будто Выговский намерен напасть врасплох на великороссиян. Он отправил снова козака, по имени Яковенка, гонцом в Москву с доносом, писал сверх того угрожающие вести путивльскому воеводе. Выговский, — уверял он всех, — помирился тайно с ляхами и с Ордою, идет против нашего войска на украинские наши города, хочет взять их, опустошить огнем и разрушить всю Украину, а потом идти на рать его царского величества. Он прибавлял, будто получил от Юрия Хмельницкого извещение, что Выговский изменяет царю. С своей стороны, Григорий Лесницкий, письмом к путивльскому воеводе, указывал на Пушкаря, как на изменника царю; уверял, что он желает разорения православной России и производит смуту, к искоренению святой веры, на радость окрестным неприятелям: татарам, ляхам, волохам, мултянам, венграм, которые всегда угрожают набежать на Украину и разорить ее. Тогда как Пушкарь, обвиняя Выговского в измене, ссылался на свидетельство Юрия Хмельницкого, Лесницкий, воспитатель Юрия, изъявлял готовность ехать с Юрием в Москву за гетмана Выговского, если последнему _ нельзя будет оставить Украины без главы.

Хитрово, который был послан утишить беспокойство утверждением Выговского, возвращаясь назад, виделся с Пушкарем и уговаривал его оставить вражду и пребывать в повиновении у гетмана. Он в то же время уверял_ в царской милости и Пушкаря, одарил его, как и всех чиновников, подарками и деньгами, и вообще оказывал к нему знаки расположения. Пушкарь старался как можно более очернить своего врага гетмана и уверял, что он изменник и недостоин милостей царя. Боярин терпеливо выслушал эти уверения и все-таки приказал ему оставить возмущение. '

«Побачите, — сказал Пушкарь, — який огонь з сего розгоритця!»

Полтавский полковник не оставил. своей вражды, и продолжал писать доносы. Московское правительство хвалило его за верность, в которой он уверял, ласкало, но не давало ему перевеса.