Николай Костомаров - Казаки

В начале' 1ббО г. город Нежин отправил в Москву просьбу об утверждении своих городских муниципальных прав. Тогда и гетман Юрий Хмельницкий послал от себя ходатайство за-Нежин. Полковник Золотаренко просил за разоренный войною монастырь. Послан был в Москву войт Александр Цурковский с товарищами от мещанских чинов; они испросили у государя жалованную грамоту на неприкосновенность их городского суда: никто не мог нарушать их приговора, не допускалась апелляция в Москву посредством зазывных листов. В уважение понесенных мещанами разорений, царь им дал льготы на три года от платежа" дани, состоявшей в размере двух тысяч польских злотых, ввимаемых с аренд, шинков и мельниц посредством откупного способа; нежинцы в эти льготные годы освобождались также от подводной повинности, но исключая царских посланников И гонцов, а также иностранцев, едущих прямо к царю. Находившиеся в этом посольстве мещане испросили ^для себя каждый особые льготы и данные, кто на грунт, кто на. дом, кто на мельницу, под предлогом,' что он был разорен в прошедшую войну. Такие-то просьбы, обращенные прямо в Москву, мимо гетманского правительства, подрывали невольно, мало-помалу, местную автономию Малой Руси; здесь завязывались почти -те же отношения, какие некогда были в Великом Новгороде перед его покорением Москвою; малорусы находили возможность и выгоду обращаться в Москву прямо, мимо своего правительства, и ездили в Москву по частным делам за судом. Полковники отправляли свои посольства и сами от себя ездили. Кто хотел из начальных людей и имел средства, тот и ехал в Москву в надежде получить подарки, льготы или милости. Так, из дела того времени видно, что приезжали в Москву Яким СомкО, переяславский полковник Тимофей Цыцура с полковою стариною: писарем, обозным, хорунжим, есаулом и сотниками, и другие — и все они получили в Москве соболей, кубки и прочее. В марте приехал Василий Золотаренко с товарищами. Они приехали затем, чтобы отправиться вместе с московским посольством в Борисов, на предполагаемую комиссию, которая собиралась для поре-шения недоразумений и споров с Польшею, так как на участие в этом деле козаков согласилось московское правительство, сделавши в этом единственную уступку просьбам, привезенным Одинцем с товарищами. Настоящие пос^шцы имели с собою инструкции, вероятно, составленные на козацкой раде; там им предписывалось приступать не иначе к миру, как только в таком случае, ког поляки

согласятся исполнить то, что обещали по гадячскому договору и что утвердили уже на сейме: именно, уничтожение церковной унии — чтоб оставлена была в Руси, принадлежащей Речи Посполитой, одна греческая вера; чтобы церковные достоинства, то есть митрополия киевская, епископства, архимандритии и иные монастырские начальства отдавались по вольному избранию без всякого различия людям как шляхетского, так и нешляхетского происхождения, а митрополит был бы рукополагаем от константинопольского патриарха; чтобы русский язык был удержан во всех судебных и административных местах; чтобы посольства к королю и Речи Посполитой от русских были принимаемы не иначе, как на русском языке, а также и ответы словесные и письменные были бы даваемы не иначе, как на этом языке. Таковы были главные требования по отношению к Церкви и общественному устройству соединенных с Польшею русских областей, заявленные в то время Малой Русью в лице послов Войска Запорожского. Кроме того, малорусское посольство должно было домогаться суда над Тетерею и над полковником Пиво. Первый убежал из Войска Запорожского, захватив с собою тысячу червонцев, принадлежавших митрополиту Дионисию Балабану и взяв с собою грамоты и привилегни польских королей и великих литовских князей, начиная от Гедимина и кончая Иоанном Казимиром; сверх того, увез деньги и вещи, принадлежавшие вдове Данила. Выговского, дочери Хмельницкого. Его подозревали в стачках с иезуитами; посланцам поручалось стараться, чтобы все «договоры Тете' ри, составленные Бог знает каким мудрым слогом, на строение и собрание отцов иезуитов, на кляшторы (римско-католические монастыри) и воспиталища, подкрепляемые краденою войсковою казною, не имели силы». На полковника Пиво они жаловались, что он опустошил межигорский монастырь и митрополичьи маетности.

На предполагаемом съезде в Борисове должны были определиться границы русских Земель с Польшей, у которой эти земли должны быть отняты. Польша старалась удержать свой бывший территориальный размер, а Московское Государство хотело удержать за собою все, что добровольно отдавалось или было завоевано оружием в последнее время. Малая Русь хотела соединить во единой целости свой народ под властью Московского Государства, домогалась присоединения провинций, которые населены были одним с нею народом и показывали участие в прошедшей борьбе против Польши. Таким образом, с одной стороны предполагалось присоедйнить к Московскому Государству Белую Русь в следующих границах: начиная от Динабурга до Друи, от Друи шла предполагаемая линия на Дисну, от Дисны рекою Ушачею до верховьев этой реки, отсюда до Доскина, от Доскина до верховьев реки Березины до Борисова, от Борисова до Свислочи, от Свислочи до Позыды реки, против Зьщина, отсюда рекою Позыдою до Припети, а потом рекою Припетью до Днепра. Малая Русь составляла отдельный край с Волынью и Подолью, и польскому королю не следовало вступать в те Земли, где великого государя Войска Запорожского люди: край этот, под именем Малой Руси по реку Буг, должен оставаться при Московском Государстве вовеки. На таких границах должны прекратиться взаимные набеги, и с этих пор как Польша не должна посылать ратных людей за Буг, так равно и гетману, и писарю, и полковникам и всякого звания запорожским людям не задирать поляков, не начинать никаких военных дел и не хотеть им никакого лиха. Царь отправил на комиссию боярина Никиту Ивановича Одоевского, Петра Васильевича Шереметева, князя Федора Федоровича Волконского, думного дьяка Александра Иванова и дьяка Василия Михайлова.

Борисовская комиссия, где долженствовало разграничить Русь с Польшею, ' не имела никакого значения. Едва только открылся съезд, как начались военные действия. Поляки, принявши Выговского с Украиною по гадячскому трактату, тем самым нарушили виленский договор, посягая на земли, еще фактически принадлежащие московской стране. В Польше явно высказывали, что избрание Алексея Михайловича в преемники Яну Казимиру было обман, и на самом деле московскому царю не доведется быть польским королем. Московское правительство также было убеждено, что война неизбежна и, несмотря на борисовский съезд, не прекращало военных действий. .