Марк Алданов - Армагеддон (из записной книжки)
- Название:Армагеддон (из записной книжки)
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:ТЕРРА
- Год:1995
- Город:Москва
- ISBN:5-300-00266-6
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Марк Алданов - Армагеддон (из записной книжки) краткое содержание
Темы «Дракона» в настоящее время вряд ли представляют интерес, и автор не стал бы перепечатывать диалог, если бы последний не был органически связан со второй частью книги: под названием «Колесница Джагернатха» собраны заметки одного из действующих лиц «Дракона». Они представляют собой, большей частью, случайные и беспорядочные отражения чужих слов в уме односторонне мыслящего человека. Отсюда и чрезвычайное обилие цитат, и утомительное единство настроения.
Книга, состоящая из этих двух частей, печатается «на правах рукописи».
Армагеддон (из записной книжки) - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Doch werden sich Poete finden
Der Nachwelt deinen Ruhm zu künden,
Durch Thorheit Thorheit zu entzünden {108} 108 Но найдутся поэты, Которые сообщат потомкам о твоей славе Разжигать глупость глупостью (нем.).
.
Россия будет, вероятно, принадлежать людям, которые сумеют дать крестьянину то, что ему нужно. Крестьянству же нужны три вещи: мир, земля и порядок. Он их и получит именно в этой последовательности. Вопрос, от кого.
А народовластие? Бернард Шоу уверяет, что оно создано не для блага народа, а для его развлечения. Так думал и Наполеон. Если даже они не правы (а они, конечно, не правы), то дело от этого не меняется. Люди дорожат такой забавой не меньше, чем хлебом...
Говорят, демократия обанкротилась. Кто же не «обанкротился» в это ужасное четырехлетие? Старый мир даже не скомпрометирован войною, а прямо уничтожен. Поскольку речь идет о критике существующего строя, Ленин — отсталый человек, а Себастьян Фор — умеренный консерватор.
Пусть корона не к лицу народу, — в чью пользу откажется он от нее? По Гизо, в пользу банкиров, которые всегда носили ее очень скверно? Или, по Ренану, в пользу философов, которые, вероятно, носили бы еще хуже? Демократия все же лучший выход, придуманный человеческой мыслью за три тысячи лет истории.
В этом ее скромное оправдание. Не нужно ни поминок, ни апофеоза.
Демократической идее, однако, придется пережить тяжелое время: она, по-видимому, пришла в некоторое противоречие сама с собой. Опыт показал, что ничто так не чуждо массам, как уважение к чужому праву, к чужой мысли, к чужой свободе. Иллюзий у нас больше нет. Мы массами руководить не можем. Но если массы будут руководить нами? Если державная воля народа потребует у нас отречения от азбучных начал либерализма?
Интеллигенция воссоздавала народ из глубин собственного духа, — вроде как Врубель писал Гамлета с самого себя. Мы сеяли «разумное, доброе, вечное» или, по крайней мере, думали, что сеем. Но толпа сказала нам не «спасибо сердечное», а нечто совершенно другое...
Уйти от народа все же некуда: в XX веке нет ни аскетических схимников, ни комфортабельных келий. Жить с массами «в долине» нам так или иначе придется: на Монблане «гордого одиночества» коротать дни неудобно, да и скучно. Я вспоминаю уныло: «Kehre, mein Freund, in deine Einsamkeit» {109} 109 «Уйди, друг мой, в свое одиночество» (нем.).
. В какой партии состоят ныне русские Штокманы? На каких популярных курсах ведут агитацию Заратустры? Глубокочтимый А.В. Луначарский состязается ныне с лучшими клоунами цирка «Модерн», читая социал-дезертирам лекции — правда, о Боге, но, вероятно, «в связи с текущим моментом».
Барбэ д’Орвильи, обожавший всевозможные ходули, был католик «par mépris de cette triste époque, pour un balcon d’oû cracher sur ce peuple» {110} 110 Из презрения к этой печальной эпохе, для того, чтоб иметь балкон, откуда можно было бы плевать на этот народ (фр.).
. Возможно, что в недалеком будущем появятся социалисты сходного толка. Покажутся слишком жалкими народные массы в своем невежестве, в своей тупости, в своем бессердечии; «любовь к дальнему» будет искать сил в чувстве жалости и презрения к «ближнему». Будут приходить к социализму, как Толстой к христианству — «от противного». Будут исходить из того, что все другое еще хуже.
Впрочем, так ли это окажется ново? Далеко не всегда в основе коммунистических настроений лежала действенная любовь к народу.
Беру те же примеры.
Аристократ по рождению, свидетель суда над Сократом и его смерти, Платон ненавидел народ, и немногие из остроумцев нынешней буржуазии отпускали по адресу «товарищей» больше язвительного негодования, чем можно найти на этот счет в творениях эллинского мудреца.
Недалеко ушел от него и Кампанелла: в томительные часы тюремной жизни монах-революционер излил свое презрение к массе в стихах, где народ называется диким, неразумным зверем, не ведающим добра и зла.
Что касается Мура, то он, вообще говоря, был много благожелательнее к людям. Но, по свидетельству истории, благочестивый канцлер короля Генриха VIII любил только католиков; протестантов же терпеть не мог — и много еретиков всходило на костер, в канцлерство автора «Утопии», за непризнание католических догматов — до тех пор, пока, под влиянием двойной убедительности монастырского золота и красоты Анны Болейн, Генрих VIII не уверовал в учение Лютера, после чего еретики стали восходить на костер за признание католических догматов.
Примеры, более близкие к нам по времени, часто говорят о том же. Образцом любви к людям не является и наш современный Кампанелла, генерал Дитятин русской революции, так хорошо сочетающий пугачевский марксизм с самодурством симбирского помещика и русское примитивное лукавство с фанатизмом протопопа Аввакума.
Но после того, как идеи коллективизма получат действительное осуществление?.. Так незначительными покажутся к тому времени нынешние обещания даже в области благ материальных. Тот же Кампанелла, перечисляя великие преимущества коммунистического строя солариев, с восторгом описывал, между прочим, как счастливые граждане «Государства Солнца» стирают свое белье не менее одного раза в месяц. Это ему, по тем временам, представлялось идеалом гигиены и чистоты.
О ценностях нематериальных трудно и говорить. Кто предскажет, какую психологическую реакцию вызовет против себя осуществленный коллективизм? Мы видели, что пришло на смену философии и практики XVIII века. В область какой антисоциалистической романтики потянут фантазию пресыщенного человечества Шатобрианы XXI столетия? И где же будет конец, окончательный конец, этой фантастической course des abimes? Или весь смысл в том, что такого конца быть не может?
Что говорили мудрейшие из мудрых:
«Ces grands cops sont trop malaises à releker étant abattus ou même a retenir étant ébranlés, et leur chutes ne peurent etre que très rudes...» (Descartes) {111} 111 «Слишком трудно поднять великие эти тела, если он повержены, и даже их поддержать, если они поколеблены. А падение их может быть только очень тяжким» (фр.).
.
«Denn die grosse, schwere Masse sich in rascher Bewegung vorzustellen, ist ein schrecklicher Gedanke...» Шопенгауэр {112} 112 «Представить себе большую, тяжелую массу в быстром движении, это страшная мысль» (нем.).
.
Люди меняются. Но меняются ли народы? Стендаль называл немцев «les bons et simples descendants des anciens Germains» {113} 113 «Добрые и простые потомки древних германцев» (фр.).
.
В их философии он видел «une espèce de folie, douce aimable, et surtout sans fiel» {114} 114 «Род безумия, кроткого, любезного и, в особенности, чуждого желчи» (фр.).
. A Стендаль был один из самых тонких наблюдателей, каких мы знаем.
Идея войны на истощение не так нова. Ее высказывал еще Фридрих II: «Ce ne sera pas l’esprit d’humanité qui nous la fera faire, cette paix, à tous tout que nous sommes, Impériaux, Russes, Français: se sera le manque d’argent; on s’égorgera jusqu â l’extinction de ce vil métal» {115} 115 «Не дух человечности заставит всех нас заключить мир, а недостаток денег; мы будем резать друг друга вплоть до истощения запасов презренного металла». (Цит. не по первоисточнику.)
.
Интервал:
Закладка: