Лариса Симоновская - Великая крестьянская война в Китае 1628–1645 гг.

Чиня классовый суд в Пекине, повстанцы приступили к организации новой власти. Главой государства считался Ли Цзы-чэн, которого провозгласили императором еще в Сиане, но новой коронации в Пекине не устроили. Ознакомление с историей народных восстаний и феодальных мятежей в средневековом Китае показывает, что всякий, кто занимал столицу, немедленно провозглашался императором своими сторонниками. Почему повстанцы не последовали этому примеру, — остается пока глубокой тайной. Ли Цзы-чэн продолжал стоять во главе нового правительства в силу своего прежнего избрания.

Со слов дворцовых евнухов современники событий записали, что все сколько-нибудь важные вопросы обсуждались на совете вождей всеми его участниками. Это, очевидно, удивило евнухов, знавших лишь приемы деспотической власти. Совет главных повстанческих руководителей состоял из 20 человек, возглавлялся Ли Цзы-чэном и служил высшим верховным органом власти как военной, так и гражданской. Государственный совет управлял делами при помощи ведомств. Это были те же шесть ведомств, которые создала феодальная государственная мудрость китайцев и которые существовали едва ли не при всех феодальных династиях. Их функции распределялись таким образом: 1) управление, ведавшее всем штатом государственных служащих, 2) управление по взиманию налогов, 3) по руководству вопросами идеологии, религий, обрядов, 4) военное ведомство, 5) юридическое и, наконец, 6) последнее — руководило организацией [92] работ по ирригационной сети, строительству и пр. Повстанцы сохранили это разделение функций власти, но перестроили и переименовали новые учреждения. Они восстановили, хотя тоже переименовав, палату инспекторов, старинный контрольный орган в стране, и академию. Таким образом, в основном сохранилась прежняя государственная структура управления, но в сокращенном и упрощенном виде. В этом, пожалуй, нет ничего удивительного, если припомнить, что даже Сунь Ят-сен, вырабатывая свой проект республиканского государственного правления, учитывал старый феодальный китайский опыт и к 3 функциям буржуазной государственной власти прибавлял старые китайские организации: контрольную (инспекция) и экзаменационную власти.

Сохранив структуру органов исполнительной власти, повстанцы ликвидировали множество дополнительных учреждений, дворцовых и полицейских управлений. Количество служащих в новых организациях подверглось резкому сокращению, а функции их уточнились. Было и еще одно обстоятельство, игравшее немаловажную роль: штат старых чиновников был сменен. В качестве новых служащих оказались повстанцы, многие из их рядов были бывшими минскими чиновниками низших рангов. Более высокие должности предназначались для вождей или для людей образованных, которые задолго до взятия Пекина присоединились к восстанию, наконец, для некоторых сановников, которые были выпущены повстанцами из тюрем, куда их заключило минское правительство за инакомыслие или вольнодумство. Таким образом, менялись не только названия государственных учреждений, но они создавались и комплектовались заново. Новые чиновники получали приказ «управлять справедливо». О взятках и самоуправстве нечего было и думать, учитывая, что за деятельностью новых чиновников пристально следили вожди, начальники отрядов и рядовые повстанцы.

Наиболее сложной проблемой оказалась организация управления на той обширной территории, которая находилась во власти восстания. Огромное пространство с многомиллионным населением провинций Хэнань, части Хубэя, Шэньси-Таньсуского района, Шаньси и столичной провинции Чжили было подвластно повстанцам. Здесь они сохранили деление на области, округа и уезды, но повсеместно ставили своих начальников и своих [93] уполномоченных. Кроме того, в крупных городах и важных крепостях они оставляли свои военные гарнизоны. Разбушевавшееся крестьянство, принимая участие в восстании на протяжении почти 15 лет, зорко следило за деятельностью местных властей, что заставляло даже и изменников помнить о крестьянских интересах и бояться городской бедноты. Отмена старых поборов, уничтожение минской налоговой системы, сопровождавшееся сожжением учетных записей и истреблением чиновников и крупных землевладельцев, открывали возможность более спокойного существования деревни. В районах, которыми повстанцы владели давно, они пытались установить налог очень незначительный по размерам, возможно, равный 5% минских поборов. Вопрос о налогах принадлежал к числу наиболее острых и без конца дебатировался в совете повстанческих вождей.

Было бы ошибкой предполагать, что повстанческому государству в Северном Китае удалось утвердиться и сколько-нибудь крепко установить свою власть. Конечно, нет. Молодое повстанческое государство раздиралось классовыми противоречиями, ослаблялось вмешательством заклятых врагов всего прогрессивного, его беспомощность порождалась и его социальным характером. Крестьяне сами не могли создать никакого крестьянского государства, и большое влияние на мероприятия повстанческих руководителей оказывали горожане, ученые, а также прогрессивно настроенные элементы из среды мелких представителей класса феодалов. Отсутствие в Китае сколько-нибудь сложившегося класса буржуазии ярко сказалось в событиях XVII в. И если элементы зарождающейся буржуазии все же оказали свое влияние на рост движения, на политику и попытки создать новое государство, то они были слишком слабы и незначительны, чтобы вопросы решались повстанцами с буржуазных позиций, чтобы удовлетворялись именно буржуазные интересы и возникали и созревали новые государственные формы. В этом заключалась роковая слабость крестьянской войны, наиболее остро выявившаяся в период блестящих побед восстания.

Господствующий класс, понеся жестокое поражение, нашел в себе силы для дальнейшей борьбы. Феодалы рассчитывали, видно, что повстанцы, вступив в Пекин, будут ослеплены его богатствами, а повстанческие вожди станут [94] пленниками великолепнейших императорских дворцов и быстро переменят свои взгляды, соблазненные могуществом власти и сказочной роскошью запретного города, который стал их местом пребывания. Но этого не случилось. Ли Цзы-чэн и другие предводители и военачальники продолжали жить и одеваться скромно, соблюдали строгую дисциплину в своем главном штабе и войске и следили за порядком в городе. Не существует даже намека на то, что они изменили своим принципам, смягчили классовую политику, пошли на примирение с феодалами, подверглись феодальному перерождению. Военный, даже боевой дух продолжал господствовать в лицзычэновском войске. В столице стояло много солдат, но это была только часть миллионной армии, достаточно сильная для несения охраны, но не слишком обременительная для населения. Остальные соединения были расквартированы в лагерях, а больше всего стояли в городах, особенно в крепостях северного пограничного района.