Лариса Симоновская - Великая крестьянская война в Китае 1628–1645 гг.

Чтобы предотвратить грабежи, спекуляцию и расхищение казенного имущества, повстанческое правительство провело в Пекине тщательную ревизию и опись запасов риса в государственных амбарах, а также всех видов продовольствия и ценностей. Эта мера осуществлялась и в других городах, которыми владели восставшие. Подобная предусмотрительность свидетельствовала и о суровой дисциплине и требовательности новых властей, и о том, что группа Ли Цзы-чэна продолжала осуществлять принцип централизации снабжения и обеспечения войск всем необходимым. В данном случае это являлось также мерой заботы о населении.

В условиях установления твердой власти и организованности феодалам приходилось искать помощи вне территории, занятой повстанцами. Бросая свои деревенские и городские феодальные гнезда-усадьбы, ускользая из своих столичных дворцов, они бежали на юг к Янцзы, или на север к маньчжурской границе; взывая о помощи и мести.

Повстанцы не считали, южный район опасным для себя, однако войска, стоявшие на северной границе, вызывали у них вполне обоснованную тревогу. Поэтому совет вождей решил завязать отношения с командующим минскими частями на маньчжурском фронте У Сань-гуем, чтобы убедить его поддержать новое [95] правительство. С этой целью обратились к отцу У Сань-гуя, жившему в столице, и просили написать отеческий совет заключить мир с Ли Цзы-чэном. У Сань-гуй ответил не сразу, очевидно, он колебался. Горькая участь минского генерала, которому опасно было побеждать и позорно терпеть поражения, заставила У Сань-гуя медлить, а может быть, и искать повода не обнаруживать подлинных своих намерений. Но призывы феодалов, их требования о помощи, появление беженцев, которые в ужасе рассказывали о непримиримой политике восставших и силе их организации, решили сомнения этого феодального полководца, и он занял враждебные по отношению к повстанцам позиции.

Войска У Сань-гуя, которых всячески берегли и поддерживали Мины, были довольно многочисленны и боеспособны. Прекращение военных действий маньчжурами дало У Сань-гую возможность умножить свои силы, не подвергаясь с их стороны вечной трепке и нападениям. Теперь эти свежие части правительственных войск готовились к обороне или наступлению.

Но и повстанцы не стали медлить. Получив сведения о подготовке У Сань-гуя, часть повстанческих отрядов под командованием Ли Цзы-чэна и Ли Цзун-миня, оставив Пекин, выступила на север. После быстрого перехода они достигли городов-крепостей, которые находились под властью У Сань-гуя, и заняли их, не встретив сопротивления.

У Сань-гуй, предвидя, что может оказаться между двух огней, еще раньше начал переговоры с маньчжурскими князьями. Последние не выказали особенной поспешности в соглашении с главнокомандующим неприятельским фронтом, очевидно, ожидая, когда он умерит свои желания и свою самоуверенность. Помимо этого, маньчжурские князья боялись У Сань-гуя и предпочитали осторожность, тем более, что в их собственном стане было не так уже спокойно. Князья, царские родственники и военачальники рвались к власти и враждовали между собой. Солдаты перестали получать свою долю добычи от грабежа во время походов в глубь Поднебесной, а долгое бездействие у границ великой империи тяготило их. Новые походы были необходимы, но цинские князья не сразу ответили У Сань-гую. Только тогда, когда войско Ли Цзы-чэна придвинулось к Шаньхайгуаню и разгромило [96] форпосты и авангардные части минских войск, У Сань-гуй не только возобновил призыв о помощи, но признал себя вассалом маньчжур, выказал всевозможные знаки покорности, согласно унизительным обычаям этикета, предписывающего их китайским подданным. Он даже обещал им огромную дань.

Пушка середины XVI в.

Маньчжурские князья, достаточно осведомленные через своих лазутчиков о событиях, происшедших в Китае, не имели более причин для сомнения и заключили с У Сань-гуем союз, пообещав ему действенную помощь и сообща разработав план борьбы. Войска их расположились в тылу китайских войск и должны были выжидать условного знака. Чтобы в разгаре сечи восьмизнаменные [97] конники не приняли правительственных солдат за повстанцев, У Сань-гуй приказал своим воинам пришить на рукава их одежды три белые полоски, чтобы это служило отличительным знаком.

24 мая состоялось генеральное сражение. Ли Цзы-чэн со своим штабом, наблюдая с холма за полем боя, руководил действием войск, находясь в полнейшей неизвестности о замыслах неприятеля и о заключенном договоре. Повстанцы, у которых всегда было много лазутчиков, впервые оказались в неведении и не предусмотрели событий. Битва сулила им победоносный конец, уже дрогнули смятые ряды неприятеля, уже многие обратились в бегство. Тогда-то, огибая правый фланг, на поле боя потекла маньчжурская конница и внезапно врезалась в ряды сражавшихся. В завязавшейся схватке дрогнули повстанческие отряды, не выдержали натиска конных сил неприятеля, отступили, обратились в бегство. Лю Цзун-минь, тяжело раненный, во главе небольшого арьергарда продолжал сражаться, прикрывая отход главных сил. Повстанческие части собрались в городе Юнпине. Ли Цзы-чэн начал переговоры с У Сань-гуем, согласился удовлетворить его требование, выдав ему плененного повстанцами сына последнего императора Чжу Ю-цзяня. Со стороны У Сань-гуя это был лишь прием, имевший целью выиграть время, пока подойдут вызванные из Маньчжурии свежие войска. Получив наследника минского престола, предатель продолжал наступление.

Повстанцы не стали оказывать сопротивления, они быстро отошли к Пекину. Было решено не защищать этого города. Сказались здесь давние противоречия между горожанами, да еще столичными, привыкшими пользоваться подачками двора и как бы жить за счет средств всей Поднебесной, и простыми крестьянами-повстанцами. К тому же Ли Цзы-чэн и другие атаманы боялись оказаться в окруженном городе, лишенном притока продовольствия, отрезанными от других частей повстанческих войск, от крестьянской массы — той деревенской периферии, которая неизменно поддерживала их в годы движения. Эти соображения заставили их быстро собраться в новый поход. Готовясь к эвакуации, переплавляли золотые и серебряные изделия, захваченные в минских дворцах и полученные в виде контрибуции, в слитки, которые могло вывезти повстанческое казначейство. [98]

Накануне выступления во дворце произошла церемония коронации Ли Цзы-чэна как китайского императора династии Дашунь. Этот акт имел далеко идущие цели и мог помочь повстанцам в предстоящей борьбе.