Елена Хаецкая - С точки зрения Карфагена: Финикийцы и Карфаген

К сожалению, сейчас нет никаких материальных доказательств того, что Эвтимен и Мидакрит выходили в Атлантический океан, но давайте поверим древним историкам — они были людьми ответственными и добросовестными, ясно понимавшими, что их тексты будут служить справочником для мореходов-практиков, а значит информацию надо предоставлять максимально достоверную. Репутация прежде всего!

* * *

Карфаген, получив весьма чувствительный (но не смертельный) щелчок по носу от Массилии, предпочел на время отступить и заняться насущными делами в Африке, господство над северным берегом которой так же открывало обширные и захватывающие дух перспективы.

Транссахарская торговля и караванные пути с юга на север! Слоновая кость! Выносливые чернокожие рабы! Золотой песок! Редкие благовония! Уникальные породы древесины! Экзотические животные! И так далее почти до бесконечности.

Карфаген, как и прежде Финикия, ориентировался на запросы индивидуального потребителя, а не на оптовое снабжение соседей и партнеров продукцией массового спроса — зерно, сотнями тысяч тонн, всем заинтересованным лицам можно было по-прежнему купить в Египте, а оливковое масло декалитрами в Греции и Италии.

Отдельные финикийские города и федерации Африки постепенно сближаются с Карфагеном — Лептис, Сабрата, Гадрумет. Надежнее жить вместе. Не прекращается основание новых колоний на континенте (Керкуан самый известный пример). Торговые коммуникации с внутренними районами Африки становятся достоянием Нового Города, а значит вскоре можно будет нарастить численное и технологическое превосходство, сторицей отплатив грекам за обидное поражение на море.

Давайте ненадолго отвлечемся от событий в западной части Средиземного моря и вернемся обратно в Ханаан, чтобы прояснить дальнейшую судьбу финикийской метрополии.

Как мы отлично помним, после взятия Сидона ассирийцами в 677 году до н.э. царь Тира Баал I попадает в вассальную зависимость и скрепя сердце терпит власть наместника Ассирии. Несколько лет спустя Баал поднимает мятеж, но вполне предсказуемо проигрывает грозному царю Ассархаддону, теряет все земельные владения в Ханаане и выплачивает очередную колоссальную дань.

Ассирийцы образуют провинцию Цури (Тир), а к Баалу приставляют личного посланника Ассархаддона — блюсти интересы империи, командовать, тащить и не пущать. На этом любая политическая автономия Тира и заканчивается.

Кто бы мог подумать, что непобедимой Ассирийской империи осталось существовать лишь три четверти века!

Передняя Азия снова взбурлила, исторгнув на поверхность исторического океана Нововавилонское царство. Египет, пережив почти двадцатилетний период зависимости от Ассирии, начинает стремительное возрождение — так называемый «Саисский ренессанс», под рукой фараона Псамметиха I (664-610 гг. до н.э), основателя XXVI династии, усмирившего региональных сепаратистов-номархов и начавшего объединение страны. Египет снова выходит на международную арену как крупная держава.

Ассирия же подвергается одновременному натиску сразу с четырех сторон — египтян с юга, ирано-мидийцев с востока, греков (снова эти проныры!) с запада и даже иудеев — царь иудейский Иосия вводит строгое монотеистическое вероисповедание, что являлось культурно-идеологическим вызовом прежним традициям, поддерживаемым ассирийцами.

Стоит напомнить слова Адольфа Лео Оппенгейма о том, что история Ассирии — это череда резких взлетов с могучим завоевательным потенциалом и столь же невероятных периодов упадка, обычно заканчивавшихся восстановлением сил и новым, еще более масштабным натиском на ближние и дальние земли. Но только не на этот раз — несовершенная и почти не поддающаяся попыткам реформ система империи возродиться не сумела. Удар по ассирийской государственности был нанесен в самое ее сердце.

...Ассирийцы и вавилоняне представляли из себя один народ с общей культурой и единой религией — отличие заключалось лишь в диалектах аккадского языка, причем разница была даже меньше, чем в случае с русским и белорусским языками. Ассирия считала Вавилон центром «Месопотамской Вселенной», священным городом, а его обитателей — такими же ассирийцами, лишь чуточку отличающимися от титульной нации говором и некоторыми обычаями.

Вавилоняне были настроены иначе. Они прекрасно помнили величие Старовавилонского царства, пришедшего в ничтожество, как и все окрестные державы, в темные времена Бронзового коллапса. Ассирийцев жители Вавилона считали выскочками и узурпаторами, виновниками нескольких гражданских войн, а прежде всего — святотатцами, поскольку при подавлении восстаний Ассирия доводила дело до полного разгрома столицы. Правда, затем Вавилон всегда восстанавливался за государственный счет, становясь еще величественнее и красивее.

Совсем недавно, половину столетия назад, царь Ассархаддон завоевал Египет с взятием Мемфиса — это была вершина ассирийской славы. Но в 626 году до н.э., безвестный вавилонский чиновник по имени Набопаласар поднимает в городе мятеж, объявляет себя царем, захватывает города Ниппур и Урук на юге, а затем напрямую выходит к ассирийским рубежам севернее Вавилона.

Мидийцы, племя иранского происхождения, вдоволь настрадавшиеся от безумных ассирийских жестокостей, поняли что настал час расплаты и вторглись с востока, немедля заключив союз с вавилонскими «сепаратистами». Ассирия, оказавшаяся в клещах, окапывается на севере за рекой Евфрат и пытается держать оборону.

Помощь приходит откуда не ждали — сын фараона Псамметиха, Нехо II, пристально наблюдавший за внезапным мятежом в Месопотамии, решает, что излишнее усиление Вавилона с мидийцами мешает его глобальным планам по контролю за Сирией и Палестиной, и отправляет экспедиционный корпус в помощь бывшему злейшему врагу.

Парадокс? Нет, большая политика — Нехо видел молниеносно потерявшую былое значение Ассирию в качестве государства-лимитрофа, преграждающего иранцам и вавилонянам путь на запад и юг.