Елена Хаецкая - С точки зрения Карфагена: Финикийцы и Карфаген

Первоначальное восприятие Александра Македонского, что в Тире, что в Карфагене, не должно было отличаться от понятий «удачливый авантюрист» и «выскочка, попавший в полосу везения». Опыт подсказывал: в один прекрасный день деревенского парвеню настигнет горькое разочарование и череда случайных успехов обернется погребальным костром. Ничего личного, обычная арифметика — персы превосходят македонян по всем статьям: мобилизационный резерв, ресурсы, богатство, организация. Да, империя Ахеменидов не та, что прежде, но доселе могуча! Всего двенадцать лет назад царю Артаксерксу III хватило энергии и сил для молниеносной и беспощадной расправы с Кипром, Палестиной и Египтом!

Вывод напрашивается сам собой: надо принять во внимание действия свалившегося как снег на голову «освободителя», но открыто переходить на сторону Александра Тиру категорически не следует — македоняне через два-три месяца уйдут из Финикии, а там заглянет на огонек царь Дарий с войском и спросит: это кому вы тут изменнически присягали, любезные граждане Тира? Вам напомнить, что случилось с Сидоном при Артаксерксе? Прекрасно, давайте освежим память!

После бескровного занятия Дамаска, где македонцы обнаружили часть персидской казны и богатые склады оружия с провиантом, завоевателям покорились финикийские Библ и Сидон — сидоняне минувшие годы отстраивались после сожжения города и не питали к персам никаких теплых чувств. Сидонский царь Стратон, посаженный на престол Дарием III, под давлением народного собрания сдал город и был отстранен от власти Александром, быстро нашедшим замену — отыскался некий Абдалоним, потомок древних царей, живший в честной бедности и занимавшийся садоводством.

Не обращая внимания не сопротивление купеческой верхушки Сидона, Александр назначает Абдалонима царем, передает ему персидское имущество и часть золота, захваченного в Дамаске, приведя в восторг горожан. Разумный политический ход — теперь северная Финикия с ее гаванями поддерживала македонцев. Мгновенная капитуляция Библа с Сидоном объясняется не только искренней нелюбовью к опостылевшим персам. Библ почти не был укреплен, а оборонительные сооружения Сидона не успели в полной мере восстановить.

Соображения Александра были просты и обоснованны. Первостепенной целью является Египет — богатейшая провинция Персидской империи. Египет это еще и значимый символ, легендарное царство, владеть которым желали все великие завоеватели прошлого! Но для похода в дельту Нила требуется спокойный и покорный тыл.

Александр не питал иллюзий относительно национального характера обитателей Финикии. Оставшись верными персидскому царю тирийцы будут способны на любые подлости, от поддержки деньгами оппозиции македонянам в Элладе (прежде всего Спарте), до прямого удара в спину — придет Дарий, погрузит войско на корабли Тира, приплывет в Египет, что дальше?! Кроме того, город Тир не только и не столько важнейший транспортный узел восточного средиземноморья и сильный флот — это еще и ключ к Эгейскому морю!

Первоначально казалось, что кровавой развязки можно избежать, да и сам Александр рассчитывал решить дело полюбовно — исторические примеры говорили, что справиться с Тиром очень непросто, достаточно вспомнить бесплодную осаду города Навуходоносором два с половиной столетия назад!

Тирийцы, не без веских оснований полагая себя самыми умными, хитрыми и пронырливыми, решили усидеть на двух стульях — оказать северному варвару царские почести на нейтральной территории, при этом сохранив полную автономию и свободу в принятии решений. Необходимо было тянуть время и водить македонцев за нос до последнего, а там или ишак сдохнет, или царь умрет. Потенциальная возможность триумфального возвращения Дария оставалась невероятно высокой, в самой Элладе могли поднять антимакедонское восстание Спарта и Афины...

Граждане Тира не учли одного: прямолинейный Александр не был расположен к пышным расшаркиваниям, утонченной дипломатии и нудным переговорам с бесконечным обсуждением параграфов, подпунктов и примечаний мелким шрифтом. С привычным к восточному этикету и старинным обычаям Навуходоносором подобный трюк еще можно было провернуть, но только не с горячим и нетерпеливым македонцем!

К Александру, вставшему лагерем неподалеку от города, прибывает посольство Тира, одаривает его золотым венком и, сочась елеем, начинает вести сладкие речи о том, что непобедимому и высокородному царю Македонии следовало бы считать Тир не покоренным городом, а союзной и лояльной территорией. Александр, осознавая, с кем имеет дело, отвечает — это, безусловно, замечательно, но не могли бы почтенные старейшины допустить его, непобедимого и высокородного, в пределы стен Тира, для принесения жертвы Гераклу, коего в Финикии именуют Мелькартом? Разумеется, вместе с войском, которое должно будет принять участие в церемонии?

— Как можно!? — оглаживая завитые бороды и закатывая глаза заголосили посланцы. — Да никогда такого не было! Древнейшие и нерушимые традиции запрещают входить чужестранной армии в Тир! Даже сам Навуходоносор, царь Вавилонский, себе такого не позволял! Благоволите, в Палетире находится замечательнейший, очень старинный и освященный бесконечными веками алтарь Мелькарта — приносите там хоть сотню жертв!

Здесь надо объяснить разницу между Тиром и Палетиром. Мы рассказывали о том, как с началом осады города Навуходоносором II тирийцы оставили поселение на берегу, перебравшись на остров, отделенный от материка восьмисотметровым проливом. Прибрежный Палетир, «Старый Тир», со временем утратил былое значение, главное святилище Мелькарта с сокровищницей было перенесено на хорошо укрепленный остров, но храм Палетира был древнее — именно из-за него вспыхнул конфликт между Пигмалионом, царевной Элиссой и жрецом Архебом, приведший к возникновению Карфагена почти пять столетий назад...

Формально ничего оскорбительного в предложении тирийских послов Александру не наблюдалось. Старый храм Палетира уважался не менее, а то и более, чем островной. Если пользоваться формулировками из далекого будущего, алтарь в Палетире был «намоленнее». Да и про традиции посланники не соврали: вавилонский гарнизон во времена оны в Тир не допустили, персидский тоже.

В требовании Александра «войти с войском» благочестия было меньше всего — жертвы жертвами, богопочитание богопочитанием, но оставлять за спиной непокоренный город с его богатствами, эскадрой и интриганами во власти не следовало. Все гавани на пространстве от Малой Азии до Палестины должны быть подчинены, иначе не миновать крупных осложнений с флотом Дария!