Лев Колодный - Москва в улицах и лицах. Книга первая. Центр

У бывшей жительницы Остоженки Веры Инбер к 75-летию вышли четыре тома сочинений. Не скоро их переиздадут, как и сборник "Апрель. Стихи о Ленине". Забвение вряд ли грозит абсолютно безыдейным песенкам, распевавшимся в московских дворах. Одна начинается словами: "В Кейптаунском порту стояла на шварту "Одесса", поправляя такелаж". В другой поется о любви капитана к девушке из Нагасаки, у которой "такая маленькая грудь". Как полагает Марк Розовский, поставивший замечательный спектакль "Песни нашего двора", сочинила их Вера Инбер, родом из Одессы. В доме ее отца воспитывался двоюродный брат, Лев. Мечтал быть писателем, переводил на украинский с русского басни Крылова, издавал рукописный журнал, обзавелся подпольной кличкой Лев и чужой фамилией — Троцкий. Вера Инбер не пострадала из-за родства с Троцким, ставшего причиной смерти многих ее родных.

Кто был тогда прав: солдаты, бравшие Остоженку, или населявшие доходный дом жильцы, надеявшиеся на Временное правительство?

На Остоженке каждый может увидеть, что принесла революция старой Москве. С 1917 по 1991-й — построены два дома. Старые — утратили былой блеск, как некогда просторные, в десять комнат квартиры, ставшие коммунальным жильем. Все храмы стерты с лица земли.

Было время, когда Остоженка переживала строительный бум, охвативший центр. Памятью о нем остались оплеванные в прошлом доходные дома, с каждым годом становившиеся выше и шире.

Они сегодня никому не кажутся ни чудовищными, ни нелепыми, ни упадочными. Каждый фасад умело прорисован, украшен барельефами, пилонами, масками… Эти здания определяют образ старой Москвы в большей степени, чем памятники классицизма.

Лишь преуспевавший в начале века архитектор Лев Шехтель позволил себе собственное домовладение на Остоженке, 21, застроить особняком на одну семью, по своему проекту. Это случилось в 1902 году. В доме с башенкой в стиле модерн мастер прожил несколько лет, после чего возвел особняк на Большой Садовой, откуда ему пришлось после революции убраться подобру-поздорову в коммунальную квартиру.

До 1917 года в городе функционировало несколько сот дипломированных архитекторов-художников и инженеров, таких как Иван Рерберг, автор Киевского вокзала, имевших право проектировать. Они оставили нам богатое наследство на всех улицах и в переулках, в том числе на Остоженке.

На рубеже ХIХ-ХХ веков на Остоженке процветало питейное заведение, наподобие кабаков далекого прошлого "Волхонки", "Сапожка", "Стожинки". Коренные москвичи самого разного звания могли сказать о себе словами Аркашки Счастливцева из "Леса" Александра Островского: "Нам трактир дороже всего". "Трактир есть первая вещь".

Потому что трактир имел универсальное значение, позволял не только хорошо выпить и закусить, но и совершить сделку, провести переговоры, встретиться с нужными людьми, попеть и потанцевать…

На углу с Первым Зачатьевским переулком у Остоженки, 13, виден трехэтажный дом, некогда известный любителям весело поесть, посмотреть схватку боевых петухов и полет породистых голубей. Все эти действа проистекали в "Голубятне", детально описанной Владимиром Гиляровским. Некий любитель голубей трактирщик Красовский по своему плану выстроил этот самый большой московский трактир. На первом этаже торговали в лавках. На втором этаже помещались "дворянские" комнаты. На третьем этаже, с самыми низкими потолками, гудел простонародный зал, где хватило места не только ста столам, но и для эстрады и площадки. На ней плясали под гармонь.

Под крышей дома помещалась большая голубятня. Поэтому над трактиром носились тучи голубей. Трактирщик и его сыновья знали в них толк.

И это еще не все, чем славилась "Голубятня". За буфетом на втором этаже в укромном углу притаилась арена, куда тайком от полиции приносили английских бойцовых петухов. Здесь проходили кровавые бои, заключались на тысячи рублей пари. После боя петухов все шли в залы и пировали до утра. Кто пропивал выигрыш, кто заливал вином горечь проигрыша.

На улице сохранилось несколько строений патриархальной Москвы. В глубине двора некогда богатого владения на Остоженке, 19, ждет обновления погрузившийся в землю и заросший кустами и деревьями двухэтажный каменный дом. В нем зимой в Москве жил фольклорист и археограф, переводчик, знавший семь языков, неутомимый собиратель русских народных песен Петр Киреевский. Василий Жуковский увидел его в детстве "угрюмым Петушком". Николай Лесков сказал после его кончины, что такими людьми жив народ. Получив домашнее образование, он уехал за границу и слушал лекции в Мюнхенском университете, вел беседы с философом Шеллингом. Живя в Германии, Петр Киреевский первым из славянофилов пришел к мысли о "великом значении русского народа". Эта убежденность дала ему силы всю жизнь посвящать одному трудному делу, ездить в экспедиции, собирать песни, начав поиск в Подмосковье.

Киреевскому помогали, несмотря на его угрюмый характер, десятки литераторов, в том числе самые знаменитые. Пушкин подарил ему тетрадь песен Псковской губернии, Даль — собрание песен уральских, Кольцов — Воронежской губернии, Гоголь — песни из разных мест России. Один из современников фольклориста писал, что дом на Остоженке "был каменный, старинный, с железной наружной дверью и с железными решетками у окон каждого этажа, точно крепость.

Уцелев в таком виде от московского пожара 1812 года, он стоял в тенистом саду без дорожек. На улицу выходила эта усадьба сплошным забором с воротами".

При жизни Петр Киреевский издал малую часть собрания, после его смерти издано было до революции 3 тысячи песен. Интерес к ним не пропал и в ХХ веке, сборники, составленные из материалов архива фольклориста, выходят в наши годы.

Два ампирных особняка предстают рядом, как экспонаты архитектурного музея под открытым небом, в конце Остоженки, 49, 51. Они спрятались за железными оградами, среди остатков садов, некогда окружавших все дома усадеб, частных домовладений, безжалостно вырубленных ради прибыли доходных домов. Во дворах, лишенные признаков зодчества, они образуют каменные колодцы с окнами, которые смотрят друг на друга с расстояния в несколько метров.

Один из этих особняков (№ 49) перед революцией принадлежал некой Варваре Михайловне Каржавиной. Но украшает портик герб старинного русского дворянского рода Всеволожских, известных службой царю и отечеству с XVI века. Дом на Остоженке появился в начале ХIХ века, он значительно меньше, чем другой большой дом Всеволожских на соседней Пречистенке, о котором расскажем в следующей главе.

Напротив двух ампирных особняков сохранился дворец, принадлежавший генерал-губернатору Москвы Петру Дмитриевичу Еропкину, одному из ярчайших типов XVIII века, породившего много героев, филантропов, чудаков и самодуров.