Лев Колодный - Москва в улицах и лицах. Книга первая. Центр

Помог Брежнев еще раз, когда Райкин похлопотал за лечившую его Джуну. Ей угрожала высылка из Москвы. После телефонного разговора с Брежневым гонимой не только дали квартиру, но и создали лабораторию, куда она три года являлась на эксперименты, зачисленная в штат института АН СССР на должность "старшего научного сотрудника без защиты диссертации".

Тверская после сталинских преобразований долго не менялась, хотя планы обновления разрабатывались. Предполагалось сломать "Тверской пассаж", где выступает Театр имени Ермоловой. Над ним на месте сломанных строений построили стеклянную черную коробку гостиницы "Интурист". Строительство столь мрачной геометрической фигуры, явно неудачно поставленной и грубо исполненной, приостановило, к счастью, дальнейшую "реконструкцию". (Сломана в 2002 году.)

Пред крахом СССР улица Горького утратила былой престиж, многие ее жильцы перебрались в квартиры на Кутузовском проспекте, набережные. В некогда роскошных магазинах витрины зияли пустотой. Даже "Елисеевский" захирел, как вся советская торговля. Качественные продукты "отпускались" с черного хода избранным. Дефицит порождал коррупцию. Директора "Гастронома № 1" Юрия Соколова арестовали и судили за взяточничество, приговорив к высшей мере наказания — расстрелу. Приговор привели в исполнение. Так началась "борьба с привилегиями", закончившаяся развалом страны и немыслимыми прежде привилегиями для недолго поездившего на "Москвиче" в районную поликлинику Бориса Ельцина и тьмы расплодившихся чиновников.

Тверская оказалась единственной улицей, сполна испытавшей "сталинскую реконструкцию", чьи дома взрывались, передвигались и наращивались этажами, меняли фасады. От истока Тверской до Садового кольца осталось несколько зданий, не испытавших в той или иной степени насилия. Даже у Английского клуба обрезали боковые крылья, чтобы расширить проезд.

Глядя на автомобильные пробки на современной сорокаметровой Тверской, возникает вопрос: был ли другой путь у Москвы в ХХ веке? Одна ласточка не делает весны. Так и расширение одной улицы не решило проблему транспорта, как и пробивка Нового Арбата, сопровождавшаяся тотальным уничтожением памятников архитектуры и капитальных зданий. Техника тридцатых годов позволяла строить подземные тоннели и эстакады. Здание правительства можно было разместить не на месте палат Голицына, на Юго-Западе… Старая Москва нуждается в капитальном ремонте, а не реконструкции.

…Пришло время другой архитектуры, других строительных материалов, которыми прежде отечественное зодчество не располагало. Колосс из стекла поднялся напротив Центрального телеграфа, заполнив брешь, образовавшуюся в предвоенные годы. Новые гостиницы, офисы выросли по обеим сторонам Тверской. На месте сломанного "Современника" есть идея построить "Табакерку", театр Олега Табакова. На Тверской хорошо видно, в каком направлении движется московская архитектура, какой стиль вырабатывается в конце ХХ века, принесшего столь много бед замечательной улице.

Глава десятая

ДМИТРОВКА

БОЛЬШАЯ

МАЛАЯ

Василий Долгорукий-Крымский. — Благородное

собрание. — Александр II в Колонном зале. — "Невест обширный полукруг". — Проигрыш Пушкина в карты. — "Демон". — Дом союзов: панихиды и процессы.

Дворянская улица. — Губернатор Петр Салтыков.

Купеческий клуб. — Губернатор Дмитрий Голицын. Литературно-художественный кружок. — Где

выступал Ленин. — Адрес МК партии. — Дом

Селивановского. — Сломанные церкви. — Новоселье

любимцев Сталина. — Училище колонновожатых. — Скорняк Егор Жуков. Где завербовали Зорге.

Ампирные особняки. — Частная Русская опера.

Опера Зимина. — Рождество в Путинках. — Где жил Чехов. — "На выздоровление Лукулла" — Журнал

"Зритель". — Новый адрес Купеческого клуба.

"Учиться, учиться и учиться!" — Куда спешил

Солженицын.

Соседку Тверской Большую Дмитровку не расширяли вдвое, не взрывали, не передвигали на ней дома. Среди других центральных улиц она ничем не выделялась. Фотографы редко ее снимали для открыток. Между тем под № 1 значится дом Российского Благородного собрания. Все знают восхитительный Колонный зал, построенный Матвеем Казаковым в 1784 году в бывшей усадьбе московского генерал-губернатора Василия Долгорукого-Крымского. Подобный титул, как у него, заполучить удавалось немногим. Он начал служить с тринадцати лет солдатом и через двадцать лет получил чин генерала. Крымским стал после блистательной победы: его войска обратили в бегство турок и татар и навсегда отторгли Крым от Турции.

Измлада умудрясь военною наукой,

Усердный Росский сын, прехрабрый Долгорукой,

Екатериной вождь избранный Росских сил

В упорный Крым пришел, увидел, победил.

Не раз этот генерал вдохновлял поэтов воспевать его эпическими стихами за храбрость, благородство, доброту, доступность и справедливость. "Я человек военный, в чернилах не окупан", — говорил он о себе. Не зная законов, циркуляров, постановлений, принимал, однако, правильные решения. Меньше двух лет пробыл он на посту военного генерал-губернатора, внезапно скончавшись в 60 лет. Его смерть вызвала в городе всеобщую искреннюю скорбь. Гроб фельдмаршала из дома пронесли в церковь на руках.

После смерти князя его усадьбу выкупило Благородное собрание, клуб московского потомственного дворянства. Матвей Казаков в 1787 году создал в центре бывшего двора Колонный зал. Главный фасад выходил на Большую Дмитровку. В этом дворце московские дворяне принимали императоров.

На одном из таких приемов Александр II произнес историческую речь, призвав дворян к отмене крепостного права, что для многих из них прозвучало как призыв к самоубийству: "Лучше начать уничтожать крепостное право сверху, нежели дожидаться того времени, когда оно начнет само собой уничтожаться снизу". Под сводами зала гремела музыка балов. К первому из них молодые готовились, как к празднику, не забывавшемуся всю жизнь.

Там теснота, волненье, жар,

Музыки грохот, свеч блистанье,

Мельканье, вихорь быстрых пар,

Красавиц легкие уборы,

Людьми пестреющие хоры,

Невест обширный полукруг

Все чувства поражает вдруг.

Это хрестоматийная картина из "Евгения Онегина", написанная очевидцем, постоянным посетителем Колонного зала. Будучи в Москве, Пушкин приезжал в Благородное собрание, где встречался с юной Натальей Гончаровой, украшавшей "невест обширный полукруг".

Пушкинисты отмечают, поэт, страстный игрок, живя в Москве, в 1830 году проиграл в карты 25 тысяч рублей, огромную по тем временам сумму. (За деревню Кистеневку, полученную в приданное от родителей и заложенную перед женитьбой, Александр Сергеевич получил 30 тысяч.) Игру в карты поэт считал "самой сильной из страстей" и не отказывал себе в этом удовольствии. В черновом варианте "Евгения Онегина" есть такое признание: